Свою жизнь в Ксантене Ксандрия воспринимала как заточение, поэтому была уверена, что если однажды и зазвенят ее свадебные колокольчики, то она лишь сменит одну тюрьму на другую. И все же иногда, а в последнее время все чаще, Ксандрия мечтала о принце на быстром коне — сильном мужчине с широкими плечами и умным взглядом. Она грезила о горячих поцелуях под дождем и прикосновениях к влажной коже на меховой подстилке перед камином. Возможно, такого мужчины не было среди принцев соседних королевств. Его не было ни в Саксонии, ни в королевстве франков, ни в Дании. Но в часы одиночества для Ксандрии было достаточно самой мечты о нем. Она просыпалась с учащенным дыханием и закипающей от страсти кровью. Ах, если бы ее ласкали мужские руки, а не ее собственные…
— Принцесса? — осторожно спросила Хеда, и Ксандрия испуганно вскинулась. — О чем вы думаете? О принце, который вас сосватает?
— Нет, — ответила девушка, смутившись. — Вовсе нет. Но мне бы хотелось побыть одной. Когда вернется отец, я вряд ли смогу насладиться одиночеством.
Кивнув, Хеда вышла из комнаты.
Ксандрия улыбнулась и попыталась силой мысли заставить солнце садиться быстрее. Ей хотелось, чтобы поскорее наступила ночь и подарила ей во сне встречу с ее принцем. С принцем, который принадлежал только ей…
3 ДОЛГИЙ ПУТЬ МЕСТИ
Сигурд не почувствовал, как его корабль выбросило волной на берег. Он не слышал треска ломающегося деревянного корпуса судна, севшего на мель. Волны бросали его тело из стороны в сторону, пока наконец не вытолкнули на берег. Они нежно уложили принца на песок, хотя могли бы швырнуть его на скалы, чтобы погасить последнюю искру жизни в измученном теле. Сигурд был еще жив. Его израненные ноги омывала вода, а руки зарывались во влажный песок.
До берега доплыл не принц Исландии, а человек, превратившийся в жалкую тень воина. Все его тело покрылось соляной коркой, мелкие порезы воспалились. Юноше повезло, что он был без сознания, иначе он умер бы от боли. Многие кости были сломаны. В более спокойные дни они срастались, но, когда волны становились сильнее, они снова ломались, словно ветки.
Но Сигурд жил. Не благодаря милости богов и шепоту нибелунгов — впервые за много поколений на судьбу никто не влиял, и она была на стороне принца. В его неподвижном теле продолжало биться сердце, тихое дыхание едва угадывалось, но он, не ведая того, боролся за право жить.
Пролежав на берегу два дня и две ночи, он не чувствовал, как приливы и отливы шевелили его тело, словно не могли договориться, как ему удобнее будет лежать. А на утро третьего дня, пока Сигурд спал, его подняли и перенесли через широкие поля. Юноша не услышал шагов и не ощутил прикосновения рук человека, который это сделал.
Ему стало тепло, и ветер уже не трепал его одежду. Влажными платками ему отерли раны, а затем смазали их травяными мазями. Иногда, когда ему вливали в рот теплый бульон, принц стонал, но так и не открывал глаз. Он лежал спокойно, пока с его щек лезвием сбривали бороду и зашивали иглой рану на ноге.
Сигурд не торопился возвращаться в свое израненное тело. Его дух бродил между мирами в пространстве, наполненном бредом и галлюцинациями. Здесь не было боли, не было времени, не было твердой почвы под ногами. Сознание Сигурда, окутанное туманом, с трудом улавливало слабый свет, приходивший из ниоткуда. Время от времени вокруг него зажигались разноцветные болотные огни. Они плясали у его рук, но как только он пытался дотронуться до них, растворялись, не оставляя следа. Откуда-то издалека доносились голоса, угрожающие и громкие, и полупрозрачная пелена дрожала, словно это странное царство боялось вторжения реальности.
Сигурд отчетливо слышал чье-то дыхание, и, хотя этот кто-то был бестелесен, принц чувствовал его тепло. Движения незнакомца были медленными, как у человека, находящегося в воде. Сигурд зажмурился от полыхающего огня. Это был не костер и не факел, а чье-то огненное дыхание, раздиравшее влажный воздух, который с шипением испарялся. Что-то зазвенело, и кто-то испуганно закричал, но в этом возгласе был не только страх, но и вызов.
Сигурд хотел посмотреть на происходящее поближе. Он задумался о том, как ему двигаться в этой дымке, но усилий прилагать не пришлось — его желание тут же воплотилось в жизнь. Его окружение замерцало, и принц внезапно увидел деревья, холмы, землю. Но все это было нереальным, и лес казался смутным воспоминанием, возникшим из легенд и забытых рассказов. Сигурд оглянулся: некоторые деревья превратились в кусты, а равнина — в поляну. Все оставалось недостижимым, ненастоящим, кажущимся.