- Конкретнее.
- Мой муж. И его… - голос дрожит, и я стискиваю зубы до боли, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. Сейчас не время для слабости. - Его любовница.
Артем не моргает. Ни тени удивления или жалости в его лице, только легкое напряжение в уголках глаз, выдающее повышенное внимание. Он ждет, когда я продолжу, и в этой паузе я вдруг понимаю, что он, наверное, слышал эту фразу сотни раз. Мы все для него просто клиенты с одинаковыми историями.
- Я хочу знать все. Где они встретились, как, какие у них конкретные планы. Мне нужны финансы, переписки, даже его подарки ей. Все. - последнее слово вырывается резко, как плевок. Я внезапно представляю эти подарки, те самые, которые он, наверное, выбирал с той же тщательностью, что когда-то выбирал для меня.
- Понимаю, - он берет блокнот, дорогую ручку, и этот простой жест почему-то успокаивает. Значит, он действительно начнет работать. - Начнем с основ. Имя мужа?
- Марк Светлов, - произношу его имя впервые за эти дни не с нежностью, а с холодной ненавистью. Оно оставляет горький привкус на языке.
- Любовницы? - его голос ровный, будто он спрашивает просто "фамилию".
- Ирина Лобанова, - все звучит так куцо, скупо, но кому нужны эти мелочи? Наоборот, без лишних расспросов лучше. Чем меньше я буду говорить о ней, тем меньше придется представлять их вместе, его руки на ее талии, его губы на ее шее...
- Как давно, по-вашему, это длится? - он делает пометку, и ручка скользит по бумаге почти бесшумно.
- Четыре года, - произношу и вижу, как его бровь чуть приподнимается. Да, четыре года лжи. Четыре года двойной жизни. Четыре года, пока я верила его "командировкам" и "задержкам на работе".
- Долгий срок для тайных отношений. Вы уверены? - его голос все так же нейтрален, но в вопросе слышится профессиональное сомнение. Возможно, он думает, что я преувеличиваю.
- У них есть ребенок, - спокойно говорю это, но внутри все сжимается от новой волны боли.
Теперь он откладывает ручку. На секунду в его глазах мелькает что-то, но не сочувствие, скорее… переоценка ситуации. Он понимает, что это не просто измена, это системный обман.
- Это усложняет дело.
- Почему? - я наклоняюсь вперед, чувствуя, как учащается пульс. Что он знает такого, чего не знаю я?
- Ребенок - это уже не просто роман. Это вторая семья, - он делает паузу, выбирая слова. - Значит, у него есть мотивы скрывать все тщательнее, а у вас меньше времени на раздумья.
Я сжимаю кулаки до боли, чувствуя, как ногти до боли впиваются в ладони. Раздумья? Какие еще раздумья?
- Я не о чем не думаю, я просто делаю. До прихода к вам у меня было достаточно времени подумать, - голос звучит резко. Пусть знает, я не из тех, кто будет рыдать и умолять вернуть мужа.
- Хорошо, - он снова берет ручку, и этот звук кажется мне началом обратного отсчета. - Что именно вас интересует в первую очередь? Финансы? Их встречи? Возможные совместные активы?
- Все сразу, - отвечаю без колебаний. - Но главное доказательства. Не просто слухи, а то, что будет иметь силу в суде, - он кивает, и я вижу в его глазах понимание. Да, я не просто хочу знать, я готовлюсь к войне.
- Хорошо. Тогда будем действовать в несколько этапов. Сначала базовая слежка, анализ его передвижений, звонков. Потом углубленная проверка: банковские операции, недвижимость, доступ к переписке.
- Сколько времени это займет? – это для меня очень важно. Я не муж, долго притворяться не смогу. Каждый день в одном доме с ним это пытка, каждый его звонок "с работы" нож в спину.
- Зависит от его осторожности, поэтому от недели до месяца, - мужчина смотрит на меня, оценивая реакцию. Месяц. Тридцать дней жить с человеком, который уже убил тебя однажды. Долго.
- Я заплачу за срочность, - говорю твердо, и Артем изучает меня, будто взвешивая, сколько я вынесу. Его взгляд скользит по моему лицу, останавливается на сведенных бровях, на плотно сжатых губах. Он ищет слабые места, но их уже нет, только холодная решимость.
- Я вас услышал, - после паузы говорит он и кивает сам себе, а я ненавижу эту фразу, меня от нее всегда передергивало, но с ним стерплю. Его голос становится чуть мягче. - Альбина, предупреждаю сразу, то, что вы узнаете, может быть болезненным. Вы готовы к этому?
Я смотрю ему прямо в глаза, не моргая. Пусть видит, я не испугаюсь.
- Я уже увидела их семейный портрет. Больнее быть уже не может, - говорю это спокойно, но внутри все сжимается от новой волны ярости. Тот портрет, их счастливые лица, его рука на ее плече...
Он медленно кивает чему-то своему, будто поставил последнюю точку в каком-то внутреннем споре.