- Тюкая, ты его не сделаешь мужиком, наоборот, затравишь.
- Не надо на меня перекладывать ответственность за его воспитание, - он резко бьет стаканом о стол, ставя его. Звон стекла вонзается в тишину, заставляя меня вздрогнуть, но я не отступлю. - Это бабская работа. Моя задача деньги в дом приносить.
Я смотрю на него, на его сведенные брови, на тонкую полоску пены в уголке рта, и вдруг понимаю, что не злюсь. Нет. Во мне только холод. Ледяной, бездонный. Этот холод заполняет все во мне, помогая быть сильной в этом кошмаре.
- Я тебя услышала, - говорю спокойно, взяв себя в руки, но в голове уже крутится мысль: "Скоро, очень скоро ты пожалеешь о каждом сказанном слове". - В очередной командировке желаю удачи в поисках любовницы. Сообщи, когда найдешь.
Он замирает. Его пальцы сжимают край стола так, что костяшки белеют, кожа вот-вот лопнет. В глазах - смесь ярости и чего-то еще, возможно едва контролируемого страха.
Ничего, ему полезно. Я смотрю пошел переходить границы уже в край. Я не железная. И без того психолога будет сложно найти, еще не хватало, чтобы в Ромке появилась мысль «не по пацански ныть о проблемах психу», просто потому что отец так сказал.
- Что за бред ты несешь? – аккуратно, настороженно спрашивает у меня, а я пожимаю плечами, поворачиваюсь к плите, где соус едва не подгорел, и продолжаю готовить. - Я у тебя спрашиваю, что за чушь, ты сейчас сказала.
Муж дергает меня за плечо так, что зажарка слетает с ложки и пачкает столешницу. Его пальцы - горячие, влажные от пота, оставляют на моей коже следы, но боль уже не чувствуется. Ни физическая, ни душевная.
- Что слышал! Раз мы такие фиговые, давай, иди налево. Заведи себе хороших, - бросаю это с вызовом, и его глаза начинают блестеть от гнева. Зрачки сужаются, челюсти сжимаются так, что скулы выступают, как лезвия. Я вижу, как наливаются кровью его глаза, и понимаю все, вызов брошен. Шестеренки запущены. Провокация удалась.
Ты держись, Марк. Ты даже не представляешь, что будет дальше.
Это только цветочки, ягодки будут потом, я тебе обещаю. Да такой урожай, что пожалеешь еще, что вообще что-то посеял.
Глава 22
Глава 22
Альбина
Я стою возле своей машины, сжав телефон в руке, и безнадежно смотрю на проколотые колеса. Видимо, гвозди на этой дороге сыплются, как конфетти. В зеркале заднего вида мелькает мое отражение: растрепанные волосы, сведенные брови, губы, плотно сжатые в тонкую линию.
- Черт, черт, черт... - шепчу я, с бешеной силой тыкая в экран телефона, будто от этого зависит вся моя жизнь.
Пальцы скользят по влажному от измороси стеклу, отказываясь нормально нажимать на дисплей. Каждый новый сайт с эвакуаторами показывает либо "нет свободных машин", либо предлагает ждать час.
Сердце колотится от напряжения где-то в горле, голова начинает нещадно болеть.
Время неумолимо летит вперед, ему плевать на мою беду. Через двадцать минут я должна быть в школе, и, если я не появлюсь, Марк точно этим воспользуется, чтобы уколоть в следующий раз, какая я плохая мать.
Его ехидный голос так и звучит у меня в голове, будто он уже стоит рядом: "Вот и посмотрим, какая ты мать, если даже в школу прийти не можешь".
Перед моей машиной резко останавливается черный внедорожник, массивный, с тонированными стеклами, будто вынырнувший из какого-то криминального боевика. Шины с хлюпающим звуком врезаются в мокрый асфальт, брызги летят по сторонам.
Дверь открывается, и из нее выходит мужчина. Высокий, в темном пальто, с резкими чертами лица. Что-то в нем кажется знакомым, но мозг, затуманенный паникой, отказывается вспоминать.
- Вам помочь? - спрашивает мужчина, подходя ближе. У него низкий голос, спокойный, без навязчивости, но в нем есть какая-то внутренняя сила, заставляющая насторожиться.
Его тень падает на меня, защищая от косых ударов дождя, и я невольно задираю голову, чтобы разглядеть лицо. Капли стекают по его скулам, как будто сама непогода пытается стереть эти резкие, слишком выразительные черты.
Я на секунду колеблюсь. Помощь от незнакомца всегда лотерея. Особенно когда ты женщина одна, пусть и не на пустынной дороге под дождем. Ладонь непроизвольно сжимается вокруг ключей в кармане, тупые зубчики впиваются в кожу, напоминая, что хоть какое-то оружие у меня есть.
Но сейчас выбирать не приходится, либо рискнуть, либо опоздать и дать Марку новый козырь. Мысль о его самодовольной ухмылке, если я не явлюсь на этот дурацкий разбор, заставляет сердце биться чаще. И все же нет.