— Неправда, — отозвалась Нэнси. — Это в прошлом. Сейчас только газета, папа. И ничего больше.
— Ради бога, только не лги, не усугубляй свой позор. Мик Кэмбри — нехороший человек. И всегда был таким. И всегда будет. Возможно, он хорош, только если надо совратить неопытную девчонку и наградить ее ребенком. А со всем остальным он не умеет справляться. Посмотри на себя, Нэнси, — вот уж отличный образец любимой жены. Ты только посмотри на свое платье. На свое лицо.
— Это не его вина.
— Ты только подумай, что он из тебя сделал.
— Он не знает, что я здесь. И ни за что не попросил бы меня…
— Но он возьмет деньги, разве нет? И не спросит, как ты достала их. Во всяком случае, пока они нужны ему. А ведь они нужны ему, правда, Нэнси? У него другая любовница? Или сразу две? Три?
— Нет! — Нэнси в отчаянии посмотрела на Линли. — Я просто… я…
Она покачала головой, не в силах сдерживать свои чувства. С посеревшим лицом Пенеллин тяжело шагнул к ней.
— Посмотри, что он с тобой сделал. — Он повернулся к Линли. — Посмотрите, что Мик Кэмбри сделал с моей девочкой.
Глава 6
— Позовем Саймона и Хелен, — объявила Сидни, только что вытащившая из груды шмоток платье кораллового цвета. Цвет ей совсем не шел, однако фасон был ее и возобладал над цветом. Сплошные оборки от шеи до середины икр — словно облако на закатном небе.
Они с Деборой шли в направлении парка, где прохаживались Сент-Джеймс с леди Хелен. Сидни окликнула их:
— Эй, пойдемте с нами, посмотрите, как Деб будет меня снимать. Среди скал. В старой резиновой лодке. Я буду соблазнительной русалкой. Ну, пойдете с нами?
Оба медлили с ответом, пока девушки не подошли совсем близко, и только тогда Сент-Джеймс заговорил:
— Судя по твоему многословию, ты, очевидно, хочешь, чтоб там были толпы жаждущих взглянуть на русалку, которая уже живет в твоем воображении.
Сидни засмеялась:
— Правильно. Кстати, русалки не носят платьев. Ладно тебе. Просто ты ревнуешь, потому что Деб будет снимать меня, а не тебя. Да-да, я взяла с нее клятву, — призналась Сидни, кружась на ветру, — что она ни разу не щелкнет тебя. По мне-то, ей хватит и того, что у нее уже есть. Коллекция Саймонов-на-лестнице, Саймонов-в-саду, Саймонов-в-лаборатории.
— Не припомню, чтобы мне приходилось позировать.
Сидни тряхнула головой и зашагала через парк, предоставляя остальным следовать за ней.
— Ну и что? У тебя был шанс прославиться, и ты упустил его. Надеюсь, у тебя нет планов помешать мне сегодня.
— Постараюсь держаться подальше, — сухо отозвался Сент-Джеймс.
— А вот я ничего такого не обещаю, дорогие, — вмешалась леди Хелен. — Наоборот, у меня есть большое желание посоперничать с Сидни и появляться на самом видном месте на всех снимках Деборы. Из меня наверняка получится великолепная модель, ожидающая своего первооткрывателя на ховенстоуской лужайке.
Шедшая впереди Сидни рассмеялась и повернула на юго-восток, к морю. В тени огромных деревьев, где воздух был насыщен запахом перегноя, вдохновение само находило ее. Усевшись на тяжелый сук, сломанный зимней бурей, она была проказливым Ариэлем, спасенным из рабства. Взяв в руки пучок живокости, стала Персефоной, сбежавшей из Гадеса. Прислонившись к дереву и надев на голову венок из листьев, изобразила Розалинду, мечтающую о любви Роланда.
Исчерпав все классические возможности, Сидни убежала вперед и скрылась за старыми воротами в каменной стене. И тотчас оттуда послышался ее радостный крик.
— Она на мельнице, — сказала леди Хелен. — Пригляжу, а то еще свалится в воду.
Не ожидая ответа и ни на кого не взглянув, леди Хелен ускорила шаг и через пару секунд тоже исчезла за воротами.
Дебора была счастлива остаться наедине с Саймоном. Ей нужно было о многом сказать ему. Они не виделись после ссоры, и как только Томми сказал, что пригласил Саймона в Корнуолл, она решила обязательно сказать или сделать что-нибудь такое, чтобы заслужить его прощение.
А теперь, получив такую возможность, Дебора чувствовала, что имеет право лишь на безликие реплики. Ей было ясно, что в Пэддингтоне она разорвала последние узы, связывавшие ее с Саймоном, и никак нельзя взять обратно слова, с помощью которых она совершила хирургическую операцию.
Они шли в том же направлении, в каком удалилась леди Хелен, но медленно — из-за больной ноги Сент-Джеймса. В тишине, нарушаемой лишь криками чаек, звуки его шагов болезненно отдавались у нее в ушах, и она заговорила, лишь бы не слышать их, бессознательно вспоминая далекое прошлое, которое их объединяло: