Так Линли оказался перед охотничьим домиком. Входная дверь была заперта, окна закрыты, занавески задернуты. Внутри было темно, да и снаружи красные розы на шпалерах выглядели как чернильные пятна.
— Я пойду с тобой, — сказал Линли, — если твоего отца нет дома.
Сидя в машине между леди Хелен и Сент-Джеймсом и держа на руках дочь, Нэнси поерзала. Доктор Тренэр-роу дал ей легкое успокоительное, и на какое-то время лекарство избавило ее от страданий.
— Папа спит, — прошептала она, прижимаясь щекой к головке Молли. — Я разговаривала с ним после антракта. Там, в школе. Он собирался спать.
— В половине первого его не было дома, — отозвался Линли. — Не исключено, что его и теперь нет. А если так, то я бы предпочел отвезти тебя с Молли к нам, чтобы ты не была тут одна. А ему оставим записку.
— Он спит. Телефон в гостиной. А спальня наверху. Наверно, он не слышал.
— А Марк?
— Марк? — Нэнси помедлила. Было очевидно, что она не вспоминала о брате. — Марк тоже. Он крепко спит. Иногда слушает музыку. Он тоже мог не слышать. Но они оба наверху. Я уверена. — Она опять поерзала, собираясь выйти из автомобиля. Сент-Джеймс открыл дверцу. — Я пойду. Спасибо. Даже подумать страшно, что со мной было бы, если бы я не нашла вас на Пол-лейн.
Нэнси произносила слова все более сонно. Линли вышел из машины и вместе с Сент-Джеймсом помог Нэнси встать на ноги. Несмотря на ее уверения, будто отец и брат крепко спят в своих спальнях, Линли собирался удостовериться, что так оно и есть.
В голосе Нэнси он слышал настойчивые ноты, безошибочно свидетельствующие о желании солгать. Вполне возможно, что она говорила с отцом по телефону. Однако его не было дома, когда полтора часа назад Линли звонил из Галл-коттедж, и заявление Нэнси, будто отец и ее брат спят и не слышат звонок, было совершенно неправдоподобным, она словно пыталась что-то скрыть.
Взяв Нэнси под руку, Линли повел ее по выложенной булыжниками тропинке, поднялся с нею вместе на крыльцо, где приятно пахло розами. Оказавшись в доме, он мгновенно утвердился в своих подозрениях. Дом был пуст. Когда Нэнси ушла в гостиную и, сев в плетеное кресло-качалку, стала что-то монотонно напевать дочери, Линли вернулся на крыльцо.
— Никого нет, — сказал он. — Но, думаю, мне лучше подождать Джона тут, чем тащить Нэнси к нам. Может быть, поедете без меня?
— Мы тоже подождем, — принял решение Сент-Джеймс.
Они присоединились к Нэнси в гостиной, заняв все сидячие места. Никто не произнес ни слова. Зато все внимательно разглядывали вещи, которые так или иначе характеризовали людей, проживших в этом доме двадцать пять лет. Испанская керамика — страсть матери Нэнси — собирала пыль на клавикордах. На стенах висело около дюжины бабочек в рамках, а также теннисные трофеи за много лет, что говорило о круге интересов Марка Пенеллина. На широком подоконнике расположились — заброшенные и выцветшие — крошечные подушечки для иголок, которые как будто сложили там, чтобы они не мешали. В углу стоял телевизор, а на нем — единственная фотография Нэнси, Марка и их матери на Рождество, незадолго до железнодорожной катастрофы, в которой миссис Пенеллин погибла.
Несколько минут послушав трели соловья и пение сверчков за окном, которое открыл Линли, Нэнси Кэмбри встала.
— Молли заснула. Я отнесу ее наверх, — сказала она и ушла.
Когда стали слышны ее шаги наверху, леди Хелен озвучила мысли, не покидавшие Линли.
— Томми, где, как ты думаешь, может быть Джон Пенеллин? — спросила она со своей обычной прямотой. — Думаешь, Нэнси действительно говорила с ним сегодня вечером? Мне показалось странным то, что она настойчиво твердит об этом.
Линли, сидевший за клавикордами, нажал на три клавиши; прозвучал диссонансный аккорд.
— Не знаю.
Даже если бы он проигнорировал замечание Хелен, он не мог забыть о беседе с Нэнси и о том, с каким отвращением Джон Пенеллин говорил о своем зяте.
Часы пробили один раз. Вернулась Нэнси.
— Понятия не имею, где папа, — сказала она. — Но вам незачем его ждать. Я справлюсь сама.
— Мы подождем, — отозвался Линли.
Нэнси пригладила волосы и опустила руки:
— Наверно, он только что ушел. Иногда ему не спится, и он гуляет в парке. Потом ложится. Наверняка он пошел в парк.