— Тоже мне сексуальный гигант… больше похож на тренера, чем на отца семейства… любая женщина в Корнуолле… неудивительно… совершенно неудивительно… что кому-то захотелось отрезать… Я бы и сама…
Хелен совершенно выдохлась, дойдя до автомобиля. И Сент-Джеймс тоже.
Прислонившись к «Лендроверу», оба подставили лица ветру, насыщенному запахами водорослей и рыбы. В бухте внизу сотни чаек кружили над суденышком, серебрившимся на солнце своим уловом.
— Что ты думаешь обо мне? — неожиданно спросила леди Хелен, несказанно удивив Сент-Джеймса.
— Ради бога, Хелен…
— Нет! Говори! Говори. Я хочу знать. Потому что если это так, то будешь возвращаться в Ховенстоу пешком.
— Ну и что мне говорить? Конечно же нет. Но ведь ты можешь подумать, что я говорю это, потому что не хочу идти пешком. Хелен, я готов идти пешком. Пожалуйста, я иду.
— Садись в машину, — вздохнула Хелен.
Сент-Джеймс поторопился сделать это, прежде чем Хелен изменила решение. Она тоже села в машину, но, не сразу включив зажигание, смотрела в грязное лобовое стекло на набережную, где неправдоподобно молодые мать с отцом прогуливали своих двух детей.
— Я все время повторяла, не упускай суть, — наконец произнесла леди Хелен. — Я все время повторяла, у него убили сына, он не понимает, что говорит, он не слышит, как это звучит. Но, боюсь, я потеряла самообладание, когда он спросил, разве такому можно отказать. Никогда не понимала, что значит потерять голову от ярости. А теперь понимаю. Мне хотелось броситься на него и рвать его волосы.
— У него их немного.
Замечание Сент-Джеймса разрядило обстановку. Хелен засмеялась и включила зажигание:
— Что будешь делать с запиской?
Сент-Джеймс достал записку из кармана рубашки и повернул ее обратной стороной, на которой по диагонали стоял штамп: «Кафе „Талисман“.
— Понятия не имею, где это кафе «Талисман».
— Недалеко от «Якоря и розы». Можно проехать по Пол-лейн. Зачем нам туда?
— Потому что это не могло быть написано в редакции. Вряд ли он стал бы писать на обертке от бутерброда, когда вокруг полно чистой бумаги. Значит, это написано где-то еще. В кафе, например, если он купил там бутерброд. На самом деле я надеялся, что это кафе в Пэддингтоне.
И Сент-Джеймс рассказал Хелен о Тине Когин. Леди Хелен кивнула в ответ:
— Думаешь, это как-то связано с ней?
— Во всяком случае, она — участница событий, если Дебора не ошиблась и там действительно был Мик. Но коли кафе в Нанруннеле, значит, Мик работал над какой-то местной темой.
— С местным источником информации? И убийца тоже местный?
— Возможно. Но не обязательно. Он же постоянно ездил в Лондон. Об этом все говорят. Не думаю, что будет трудно проследить его путь обратно в Корнуолл, особенно если он ездил поездом.
— Но если у него был местный информатор, ему тоже грозит опасность.
— Если причина убийства — журналистское расследование.
Сент-Джеймс положил листок бумаги обратно в карман.
— На мой взгляд, больше смахивает на месть за совращение жены. — Леди Хелен вывела автомобиль на Ламорна-роуд, которая плавно поднималась вверх по склону мимо туристских клубов и коттеджей, откуда открывался великолепный вид на синее-синее море. — В качестве мотива это куда перспективней, если учесть все, что мы знаем о Мике. Что должен чувствовать мужчина, найдя неопровержимые доказательства того, что любимая женщина спит с другим?
Сент-Джеймс отвернулся, стал глядеть на море. Рыбацкое суденышко шло в направлении Нанруннела, и даже с такого расстояния были видны корзины для ловли лобстеров, висевшие с обоих бортов.
— Думаю, он возжаждет убийства, — ответил Сент-Джеймс. Он чувствовал на себе взгляд леди Хелен и понимал, как она оценивает его реакцию на свои слова. Наверняка она собиралась заговорить, чтобы снять напряжение, однако Сент-Джеймс предпочел заговорить первым. — Что касается другого, Хелен. Помнишь, когда мы с тобой были любовниками, ты спрашивала, что я чувствую… Так вот, нет. И ты знаешь. Думаю, ты всегда знала.
— Уже несколько лет я не был тут, — проговорил Линли, когда они с Сент-Джеймсом вышли из ворот Ховенстоу и стали спускаться к лесу. — Понятия не имею, в каком состоянии мельница теперь, если она вообще еще стоит. Сам знаешь, как это бывает. Пара лет — и балки сгнивают, полы проваливаются. Удивительно, что там еще что-то сохранилось.