— Как это понимать? — спросила леди Хелен. — Томми будет встречать Дебору в аэропорту? Почему Томми? Почему не ты?
Вопросы были резонные. Томас Линли, лорд Ашертон, был старым другом Сент-Джеймса и леди Хелен, отчасти и коллегой, поскольку последние десять лет служил в отделе расследования уголовных преступлений Нью-Скотленд-Ярда. И в том, и в другом качестве он был частым гостем в Чейн-Роу-хаус, но когда, спросила себя леди Хелен, он сумел познакомиться с Деборой настолько близко, чтобы встречать ее в аэропорту? Вот так запросто позвонить ее отцу, словно он приходится… так кем же, черт побери, Томми приходится Деборе?
— Он навещал ее в Америке, — сказал Сент-Джеймс. — Много раз. Разве он не говорил тебе?
— Боже мой. — Леди Хелен была в замешательстве. — Откуда ты знаешь? Во всяком случае, не от Деборы. А Томми знает, что ты всегда…
— Коттер сказал в прошлом году. Думаю, его как отца некоторое время мучили сомнения относительно намерений Томми.
Этот сухой немногословный комментарий сказал леди Хелен куда больше, чем если бы Сент-Джеймс позволил своим чувствам вылиться наружу, и она всей душой рванулась ему навстречу:
— Наверно, это было ужасно, я говорю о трех последних годах, когда ее тут не было?
Сент-Джеймс придвинул к себе другой микроскоп и долго, самым тщательным образом стирал пылинку, которая никак не желала подчиниться ему.
Тем временем леди Хелен не сводила с него внимательного взгляда, отлично понимая, что уходящее время в сочетании с его проклятым нездоровьем с каждым годом все больше лишали его уверенности в себе как в мужчине. Ей хотелось сказать ему, что он не прав. Ей хотелось сказать ему, что все это его выдумки. Однако это выглядело бы почти как жалость, а у нее не было ни малейшего желания причинять ему лишнюю боль.
Стукнула парадная дверь, избавив Сент-Джеймса от необходимости отвечать. Потом послышались быстрые шаги. Одолеть три этажа без единой передышки и с такой скоростью мог лишь один человек.
— Похоже, Сидни вернулась, — произнес Сент-Джеймс за несколько мгновений до того, как его младшая сестра буквально влетела в лабораторию.
— Так и знала, что ты здесь, — объявила Сидни Сент-Джеймс, целуя брата в щеку. — Мне нравится твое платье, Хелен, — усевшись на табурет, проговорила она вместо приветствия, обращаясь к приятельнице брата. — Новое? Как ты умудряешься выглядеть такой свежей в четверть пятого?
— Уж коли мы заговорили о свежести…
Сент-Джеймс не без удивления рассматривал довольно странный наряд сестры. Сидни рассмеялась:
— Кожаные брюки. О чем ты подумал? У меня была еще и шуба, но я оставила ее у фотографа.
— Не слишком ли тепло для лета? — спросила леди Хелен.
— Ужасно, правда? — весело согласилась с ней Сидни. — Меня с десяти часов утра продержали на мосту Альберта в кожаных штанах и шубе. Больше на мне ничего не было. И еще я с шофером сидела на крыше такси 1951 года — не могу понять, откуда берутся такие манекены. Глядел на меня, как извращенец. Ах да, еще немножко au naturel тут, там. Если уж совсем честно, то моего au naturel. Шоферу только и нужно было, что смотреть на меня, изображая Джека Потрошителя. Рубашку я позаимствовала у одного из осветителей. Потом нас осчастливили перерывом, и я подумала, почему бы мне не нанести визит братику. — Она с любопытством оглядела комнату. — Уже пятый час. Где чай?
Сент-Джеймс кивнул на пакет, который леди Хелен оставила прислоненным к стене:
— Сегодня мы не в форме.
— Сид, вечером прилетает Дебора, — сказала леди Хелен. — Ты знала?
Сидни просияла:
— Наконец-то! Это ее? Отлично! Посмотрим.
Она соскочила с табурета, потрясла пакет, словно это был преждевременный рождественский подарок, и стала сдирать обертку.
— Сидни, — попытался остановить сестру Сент-Джеймс.
— Да ну. Ты же знаешь, она никогда не против. — Сидни развернула коричневую бумагу и, развязав шнурки на черном портфолио, достала верхний портрет. Внимательно вглядевшись в него, присвистнула сквозь зубы. — Господи, она еще никогда так хорошо не работала.
Сидни протянула фотографию леди Хелен, а сама стала смотреть следующую.
Я в ванне. Так было написано небрежным почерком внизу. На фотографии оказалась сама обнаженная Дебора, повернутая в три четверти к фотоаппарату. Композиция была тщательно продумана: неглубокая ванна, наполненная водой, нежный изгиб позвоночника, рядом стол с кувшином, головными щетками, расческой, проникающий в комнату свет падает на левую руку, левую ногу и левое плечо. С помощью фотоаппарата, изобразив себя как модель, Дебора скопировала «Ванну» Дега. Это было очень красиво.