— Вот, — мама протягивает мне какой-то буклет.
Забрав из её рук цветную бумажку, разворачиваю:
— Что это? — спрашиваю хмуро.
— Школа-интернат для проблемных детей. Лев считает, что тебе стоит там поучиться... какое-то время.
— Что? — запрокинув голову, хохочу в голос. — Бред.
— Знаешь… — продолжает мать серьёзным тоном. — Я с ним согласна, ты изменилась, стала неуправляемой.
— Что прости?! — спрашиваю, сминая буклет. — Я?! Я изменилась? Да ты посмотри на себя! После смерти папы ты стала совсем другой! Спишь с мужиком за бабки! Стонешь по ночам, как последняя сучка, хотя твоя дочь в соседней комнате!
— Елена! — одёргивает меня мать, поднявшись на ноги. — Что ты себе позволяешь?! Я твоя мама и я говорю тебе, ты поедешь в эту школу! Поучишься там годик, подумаешь над своим отвратительным поведением.
Смотрю на своего единственного родного человека в этом мире и понимаю, что мы уже давно чужие. Мама потерялась, где-то между прошлой жизнью и настоящим. Она потеряла себя, ее больше нет.
Лена (19 лет)
Три месяца до моего дня рождения, полгода до вступительных экзаменов в институт, а я уезжаю в школу-интернат.
Я орала, плакала, умоляла, но ничего не помогло мне спастись от участи стать студенткой этой дурацкой школы.
Школы? Ха! Это громко сказано. В первый же день пребывания в этом богом забытом месте, я узнала главное правило школы: «Или ты, или тебя.».
В школе все дети делятся на два типа:
Первый — действительно отбитые дети, попавшие в школу за серьёзные проступки. От мелкого грабежа до серьёзных избиений и насилия.
Второй тип — такие, как я. Дети, мешавшие своим родителям по тем или иным причинам. От нас просто избавились, как от ненужного мусора, скинули в эту дурацкую школу к настоящим психам и подонкам.
Среди сотни учеников с нами учился Руслан Давыдов, который из-за своей знаменитой фамилии сразу стал самопровозглашённым королём школы. Он сколотил себе целую команду из самых отбитых учеников и вместе с друзьями стал принижать остальных.
В первый же день пребывания в школе новые ученики, среди которых была и я, попали на так называемое «посвящение». Где Руслан со своей правой рукой решали, кто из новеньких ребят попадёт в его команду, а кто будет каждый день получать по башке и отдавать все свои деньги, еду. Зачем он это делал? Просто так, ради забавы. Ради своего веселья.
Когда я попала в этот ад, решила выбрать себя, вместо хлипкого парня, у которого я должна была разбить очки.
У Димы, а именно так звали того бедолагу, было очень плохое зрение, минус шесть и без очков он физически не мог существовать. Руслану показалась идея разбить ему очки крайне забавной, именно это и стало моим первым заданием в школе.
Я выследила Диму, догнала и ударила его по затылку, тем самым сбив с лица очки. Пока парень пытался понять, что произошло, я наступила пяткой на стекло, выпавшее из оправы, и растоптала его вдребезги.
После моей выходки, существование для Димы в школе стало невыносимо. Издёвок стало ещё больше, ведь теперь бедолага не мог далеко убежать и даже попытаться дать сдачи.
Было ли мне его жалко? Очень, но я выбрала себя. Когда Руслан после того случая похвалил меня и сказал, что теперь я под его защитой. Я наивно предполагала, что теперь будет легче, но как же сильно я ошибалась.
Издевательства над слабыми детьми, вечные драки, воровство у преподавателей. Всё это продолжалось два года, что я прожила в этой школе, но это было не самое страшное...
Моё половое созревание случилось намного позже, чем у остальных девчонок. В семнадцать лет у меня только начала набухать грудь, а восемнадцать, как по волшебству, мой организм очнулся ото сна, и я расцвела. Стала настоящей красоткой. Я смотрела на себя в зеркало и видела девушку, а не пацанёнка. Но счастье длилось недолго...
Изменения в моём теле заметили все и Руслану они пришлись по вкусу. Помню, впервые он вызвал меня и с порога приказал:
— Раздевайся.
— Что? — спросила шокировано, переводя взгляд с Руслана на Рому, правую руку Давыдова.
— Бесишь меня? — главарь «Гиен», а именно так нас назвал Руслан, угрожающе сощурил свои карие глаза.
— Нет. Прости, — произношу еле слышно и тянусь дрожащими пальцами к пуговицам рубашки.
Стараюсь смотреть куда угодно, лишь бы не на парней, сидящих передо мной. Думаю, обо всём на свете, только бы отвлечься от происходящего. Сдираю с себя школьную форму, пока не остаюсь совершенно голой. Хочется прикрыться, убежать, спрятаться, но я этого не делаю. Стою и жду вердикта. Самовольничать нельзя, сделаю только хуже.