– Цветок, повелитель. Цветок, который прожил тысячи лет с того момента, как расцвел впервые.
– Странно, почему Машабак сам не сказал мне об этом? Я доволен тобой, Гейнор. Будешь ли ты служить мне?
– Как скажешь, повелитель.
– Мой милый раб, я снова тебя люблю. Милый, милый, послушный раб. Ах, как я тебя люблю!
– И я тебя люблю, повелитель, – горько сказал Гейнор; в его голосе звучали тысячелетия поражений и неосуществленных желаний. – Я – твой раб.
– О мой раб! Мой прекрасный раб! Не желаешь ли ты снять свой шлем и показать мне твое лицо?
– Я не могу, повелитель. Под шлемом ничего нет.
– У тебя тоже ничего нет, Гейнор, кроме той жизни, которую я подарил тебе. Кроме сил ада, которые движут тобой. Кроме всепоглощающей алчности, которая снедает тебя. Хочешь, я уничтожу тебя, Гейнор?
– Если на то будет твоя воля, повелитель.
– Я думаю, сначала ты должен немного поработать в часах. Послужишь мне там, Гейнор? Или ты желаешь продолжить свои поиски?
– Как тебе будет угодно, владыка Ариох.
Элрик с отвращением слушал этот разговор, испытывая какое-то особое презрение к себе. Может быть, и его судьба тоже состоит в том, чтобы также беспрекословно, как Гейнор, служить Хаосу, теряя при этом остатки уважения к себе? Неужели такова окончательная цена, которую платишь за сделки с Хаосом? Но все же он знал, что его ждет другая судьба, что хотя он и проклят, но капля свободной воли у него еще оставалась. Или это всего лишь иллюзия, которой Ариох смягчает истину? Элрика передернуло.
– А ты, Элрик, не хочешь поработать при часах?
– Скорее я уничтожу тебя, владыка Ариох, – холодно сказал альбинос, держа руку на эфесе своего адского меча. – Мой договор с тобой основан на крови и древнем наследии. Я не заключал с тобой сделок на свою душу. Другие души, мой господин, я посвящаю тебе.
Он чувствовал в себе какие-то силы, которые не мог уничтожить даже сам Герцог Ада – какая-то малая часть души Элрика все еще принадлежала ему самому. Но в то же время он видел будущее, где эти малые остатки целостности могут рассеяться и оставить его без всякой надежды и самоуважения, как Гейнора Проклятого…
Он смотрел на бывшего принца Равновесия без всякого презрения, только с пониманием; при этом он чувствовал родство с тем несчастным существом, в которое превратился Гейнор. Сам же Элрик находился всего лишь в шаге от этого полного бесчестия.
Из эктоплазматической тюрьмы послышалось какое-то слабое царапанье, словно граф Машабак получал удовольствие оттого, что его противник переживает неприятные мгновения.
– Ты мой раб, Элрик, не заблуждайся на этот счет, – промурлыкал Владыка Хаоса. – И навеки останешься моим рабом, как и все твои предки…
– Кроме одного, предшествовавшего мне, – твердо сказал Элрик. – Сделка была нарушена не мной, владыка Ариох. Я не получил ее в наследство. Я говорил тебе, мой господин, пока ты помогаешь, я собираю для тебя жатву душ, вроде тех, что работают в твоих часах. На души я не скуплюсь, Великий Герцог Ада, и приношу их тебе без числа. Как тебе известно, без моего вызова ни один Владыка Высших Миров не может явиться в мой мир, и я в этом мире – самый сильный из всех смертных колдунов. Только я обладаю способностью обращаться к тебе сквозь измерения мультивселенной и чародейством прокладывать тебе путь, по которому ты можешь прийти в этот мир. Тебе это известно. Потому я и живу. Потому ты и помогаешь мне. Я – тот ключ, которым Хаос рассчитывает воспользоваться в назначенный день, дабы открыть все двери непокоренной мультивселенной. В этом моя величайшая сила. И я могу пользоваться ею по своему усмотрению, владыка Ариох, я могу торговаться насчет того, применять мне ее или нет, и притом могу торговаться об этом с кем пожелаю и как пожелаю. В этом моя сила и моя защита от любой сверхъестественной ярости и угрожающих требований. Я принимаю тебя как моего покровителя, благородный демон, но не как повелителя.