Теперь магия развивалась и набирала силу по своему разумению, она извивалась и ползла, как гибкие ветки живой изгороди, которые прочно сцепляются между собой. Потом они начали формовать то, что сплели, придавая ему все новые и новые формы, разминая, переворачивая, бросая результатом своего плетения друг в дружку, прикасаясь к нему, пробуя на вкус, нюхая, гладя, пока та сила, что, возникнув от их совместных действий, витала над самим Черным Мечом, не приобрела идеальную метафизическую форму и не оказалась почти готова к освобождению.
Но песню нужно было продолжать, нужно было удерживать эту силу, направлять ее, обуздывать и смирять, придавать ей нравственность, принуждать делать выбор, поскольку это вещество, эта первичная материя сама по себе была неспособна на выбор, на нравственные поступки или на убеждения. А потому ее необходимо было принуждать…
Принуждать концентрацией нематериальной энергии, тренированной воли и нравственной силы, которая противилась любым покушениям на нее изнутри или снаружи и любым попыткам сбить ее с пути аргументами, примером или угрозой…
Принуждать силой четырех существ, настолько похожих друг на друга, что они были почти что одной плотью, а в данный момент, по сути, и одним разумом…
Принуждать силой Черного Меча, который хотя и не был вместилищем этой энергии, но являл собой совершенный и столь необходимый для нее проводник…
Принуждать силой живого камня, той каменной глыбы, из которой тысячи лет назад были высечены чаша, колонна и цоколь…
Преобразовать его в живую форму энергии, настолько сильную, что представить всю ее мощь не могли даже эти четверо; не могли они и понять, как можно управлять такой мощью.
И вот эта энергия, ослепительная, бурлящая, танцующая, радующаяся своему собственному невероятному существованию, присоединилась к песне сестер, альбиноса и рунного меча, образовался хор, который был слышен по всей мультивселенной плоскостей и измерений квазибесконечности. И отныне он всегда, пока существует мультивселенная, будет слышен там или здесь. Это была песня обещания, ответственности, праздника. Обещания гармонии, триумфа любви, праздника мультивселенной в равновесии. И именно посредством этой метафизической гармонии контролировали они эту силу, заставляли подчиняться, снова выпуская ее…
Направляя ее в три великих предмета Силы, которые обнаружились, когда иссякла струя фонтана, они окружили Черный Меч, оказавшийся в центре небольшого пруда.
Три меча, весом и длиной с Буревестник, но во всем остальном совершенно не похожие на него.
Первый меч был сделан из слоновой кости, и клинок его из слоновой кости казался до странности острым, а его эфес, его рукоять из слоновой кости были украшены золотом, которое словно вросло в слоновую кость.
Второй меч был сделан из золота, но был такой же острый, как и остальные, а украшен он был черным деревом.
Третий меч был из сине-серого гранита, отделанного серебром.
То были мечи, так хорошо сокрытые Руной и теперь напитанные энергией, не уступающей энергии самого Буревестника.
Принцесса Тайаратука в одеянии из струящегося золота протянула золотую руку к золотому мечу и с глубоким вздохом поднесла его к своей груди.
Ее сестра Мишигуйа в серо-синем шелковом одеянии протянула руку к гранитному мечу, ухватила за его рукоять и восторженно улыбнулась, радуясь успеху их действа.
И принцесса Шануг’а, в строгом белом платье, взяла меч слоновой кости и поцеловала его.
– Вот теперь – сказала она, поворачиваясь к остальным, – мы готовы сразиться с Владыкой Хаоса.
Элрик, еще испытывавший слабость от плетения рун, подошел, чтобы взять свой меч. Из какого-то чувства уважения, из незапамятного ритуала, он на место меча положил каменный жезл с рунами, по которому читал начало этого великого волшебства.
«Элрик, сын мой, нашел ли ты ларец с моей душой? Отдали ли тебе его сестры?»
Голос отца. Напоминание о том, что его ждет, если его поиски не увенчаются успехом. А они, похоже, определенно не увенчались успехом…
«Элрик, время почти истекло. Мое колдовство уже скоро не сможет сдерживать меня. Я должен прийти к тебе, мой сын. Я должен прийти к тому, кого ненавижу больше всех в мультивселенной… Жить с ним вечно…»
– Я еще не нашел ларца с твоей душой, отец, – пробормотал Элрик, а потом, подняв взор, увидел, что сестры с любопытством смотрят на него.
В этот момент в аркаду неожиданно вбежал запыхавшийся Коропит Пфатт.
– Слава Небесам! Я думал, вы все погибли! Там было что-то вроде штурма. Но вы здесь. Они атаковали, откуда мы их не ждали.
– Гейнор? – спросил Элрик, вкладывая в ножны свой до странности спокойный меч. – Он что, вернулся?