- Представляете, что со мной было, когда я узнал, что Григорий Симанский мой настоящий отец! Моя мама , приёмная мама, умерла рассказав мне о родных братьях; настоящая мать где-то далеко в Америке, а здесь совсем рядом мой родной отец и брат! Я находился на седьмом небе от счастья и эту радость омрачало только, то что я не мог познакомиться с Денисом и встречаться с отцом в открытую. Но он дал мне ключи от этой квартиры и сказал,что я могу здесь бывать пока его жена и мой брат отсутствуют.
- Подожди секунду,- я, переваривая информацию, наморщила лоб и сразу ойкнула-шишка на темечке отозвалась резкой болью,- Ты хочешь сказать, что Лена, жена Симанского, никогда тебя не видела? Что Гриша не сказал ей о твоём приезде? Пусть он не сказал, что ты его родной сын, но о существовании трёх близнецов она же и так знала!
С одной стороны это подтверждало Ленкин рассказ, а с другой… Что-то явно противоречило здравому смыслу во всей этой истории. Хотя какой во всей этой истории с квази многожёнством Симанского вообще может быть здравый смысл?
- Подождите, не торопитесь, я как раз к этому подхожу, - он с какой-то жалостью посмотрел мне в глаза.
Вот тут я напряглась по-настоящему.
Часть одиннадцатая
- Я был здесь, в квартире, когда неожиданно открылась входная дверь и вошла Лена. Было видно, что она нисколько не испугана моим присутствием, а наоборот ожидала и ,как, мне показалось тогда, удовлетворена, что застала меня врасплох. Я хотел извиниться и уйти, объясняться с ней не входило в мои планы- если отец что-то напутал со временем и его жена вернулась раньше, то это его проблемы, пусть сам и объясняет ей. Но она сказала, чтобы я не волновался, что она прекрасно осведомлена о моём приезде и общении с отцом. Более того, если Григорий считает нужным скрывать от неё их встречи, то и она не будет ничего рассказывать. Я же, как и прежде, могу пользоваться квартирой, пока Денис с Алёной не вернуться из экспедиции, а там она обещала что-нибудь придумать.
И вот как-то само собой получилось, что мы стали видеться с ней практически каждый день. Мы пили чай дома, гуляли в парках, даже пару сходили в кино. Мы много и подолгу разговаривали, она расспрашивала меня о детстве, о приёмной матери, как мы жили- не нуждались ли в чём-либо. В свою очередь рассказывала о дочери и приёмном сыне-моём брате, как их баловали в детстве, как ни в чём не отказывали, как устроили в престижную школу, а потом и в институт. Показывала фотографии из путешествий по миру, Африке и Америке. Я не завидовал братьям, что они живут лучше меня и не понимал, зачем она обращает моё внимание на то, что из троих близнецов я самый , как бы это сказать, неустроенный что ли.
Но я так поддался обаянию этой женщины, что даже не задавал себе лишних вопросов- ну хвастается человек немного, с кем не бывает, тем более с женщинами. А Елена обращалась со мной очень обходительно и с таким материнским участием- я списывал это на наше сходство с Денисом, что не заметил, как в неё влюбился.
Семён замолчал и я увидела, как его глаза невольно засветились при воспоминании о своих романтических чувствах. Видно, что он всё ещё переживает свою юношескую влюблённость.
«Ну, Рогожкина, не ожидала от тебя,» - подумала я почти с завистью, но спросила совсем о другом:
- Подожди, ты сказал, что Лена была не против твоих встреч с отцом. Она так тебе и сказала? Ни с Григорием, ни с приёмным отцом, а именно просто с отцом?
- Да, - он посмотрел на меня с удивлением,- Просто с отцом. А что не так?
Я сделала вид , что пропустила вопрос мимо ушей. Нужно было дослушать его до конца, понять что он знает, а потом уже отвечать на его вопросы. Я потёрла друг о друга связанные за спиной кисти:
- Размотай мне руки, пожалуйста, пока они не отвалились. Я ими вообще-то работаю. Я никуда не убегу и даже обещаю тебя ими не бить,- я миролюбиво улыбнулась и набрякшая шишка тут же отомстила мне, напомнив о своём присутствии. Поэтому моя миролюбивая улыбка совсем не плавно перетекла в гримасу боли.
Странно, но сейчас Симанский младший согласился меня освободить без лишних уговоров. Видимо понял, что меня заинтересовал его рассказ.
- Вы простите меня, что я вас так сильно ударил, просто не рассчитал силу,-считав мою гримасу ,повинился в очередной раз Семён. Он разрезал Ленкиным узким ножиком для вскрытия писем, противно врезавшийся в кожу скотч. Поднос с ножом и очками стоял на обувнице над моей головой.
- Ладно, прощаю. Не убил же. До свадьбы доживёт,- криво усмехнулась я ,растирая сморщенную кожу на запястьях и при этом думая, что ни за какие коврижки замуж больше не выйду.