— Ого, это вы за вчера столько сделали?
— А что нам ещё было делать? — раздражённо-надменно ответила леди, — на вас любоваться? Не для детей такое зрелище. Поэтому мы предпочли уйти сюда. Но в следующий раз, граф, если вы позволите себе “заболеть” таким же образом, мы уйдём навсегда. Так и знайте! — её палец с красным ногтем упёрся ему прямо в лоб, оставляя существенную вмятину.
Дети смотрели то на неё, то на него, и, кажется, до них дошло, чем вчера болел папа. Они стали хихикать, закрываясь ладошками, а граф побагровел.
— Ладно, — ответил неохотно, — утром поговорим. А можно… — он жалобно посмотрел на жену, — я здесь останусь? Вот, на кресле, хотя бы.
— Оставайтесь, — величественно кивнула леди Йена, прищурившись, — в кресле места много. Дети, ложимся. Папа будет охранять нас сегодня.
Она уложила веселящуюся парочку и накрыла их одеялом. Граф вздохнул и пошёл устраиваться в кресле. Потом увидел, что дверь так и осталась открытой. Пошёл, закрыл и снова уселся в кресле. Хойвелл пожалел его и скинул на него плед, который висел на спинке кровати.
— Спасибо, — пробормотал мужчина и попытался уснуть. Вспомнил, как носился по замку и хмыкнул. Вот туперус… Да, не пил, и нечего начинать. Так можно лишиться и жены, и детей. Которых скоро станет на одного больше. На одного ли? А вдруг, снова двое? И ей они надоедят так же, как предыдущей жене? Его снова бросило в жар и плед полетел на пол. Хотел вскочить, но побоялся, что дети не спят ещё. Пришлось затаится. Примерно через час безуспешных попыток уснуть, он, всё же, поднялся и тихонько подошёл к окну.
— Что вас носит туда-сюда, — прошипела супруга, — спать не даёте.
— Ты не спишь? Может, поговорим и я попытаюсь загладить вину.
— Уснёшь тут… Знаю я, как вы её заглаживаете. Уже проходили это.
Она потихоньку, чтобы не потревожить Лониэллу, выползла из кровати и подошла к нему.
— Двигайся.
Петрусн с готовностью подскочил, укутал её в плед и, сев обратно, усадил Енку на колени.
— Так удобно?
— Удобно, — пробурчала она и ткнула кулаком в плечо. — Граф, я не переношу пьяных мужиков. Понятно вам? А вы не мужик — раз, граф — два, дракон — три, отец большого семейства — четыре… Да я могу перечислять и перечислять!
Они говорили шёпотом, но всё, что она говорила, все слова, отзывались в каждой клеточке его мозга. Да и тела вообще. Ведь и возразить нечем было! Побила фактами, однозначно.
— Правда, Йена, такого больше не повторится. Вчера меня Жрец просто добил своими доводами и аргументами, предсказаниями какими-то, которые он, хоть, и не озвучивал, но они там, где-то на заднем плане, маячили. Ещё и сказал, что, если ослушаемся воли богов, то получим по полной программе. Понимаешь? Это надо просто ждать, сидеть и ждать. Он там, она здесь… Что они задумали, даже в голову не приходит.
— И не бери в голову то, что тебе не под силу. Видимо, им, всё же, виднее, для чего Вову нам подсунули. Поживём — увидим.
Граф втянул запах её волос и стал разворачивать к себе лицом.
— Ну, поверни личико ко мне, не могу без твоих глаз, твоих сладких губ…
— Ну, а что я говорила? — бурчит несносная, как бы нехотя, поворачиваясь к нему, но, в то же время, он чувствовал, как подрагивают её руки, обхватывающие его плечи.
Утром дети проснулиь одни, как в постели, так и в спальне. Ни мамы, ни папы не было.
— Помирились? Как думаешь? — спросила Лониэлла.
— Конечно, — уверенно кивнул брат.
Они засмеялись и, выпрыгнув из кровати, помчались их разыскивать.
Завтракали в обычной, своей зале. Мир был восстановлен и по этому поводу торжественно съедена запеканка с творогом и изюмом. Все знали, что граф терпеть не может изюм, но съел свой кусок и даже не поморщился.
С этого дня всё вошло в спокойное русло. Дети вовсю осваивали вторую половину замка, бегали туда играть в прятки или придумывали разные сюрпризы для родителей, чтобы уж наверняка до поры, до времени они оставались в тайне.
Ена рассказала мужу, что было под подушкой дочери. Тот, на всякий случай, связался с бароном Грингом и тот подтвердил, что отдал детям весь конфискат какого-то то ли наркодилера, то ли ещё какого…дилера, зависшего у него по каким-то причинам и списанный за ненадобностью, и на этом вопрос был исчерпан.
Перебирая эти “сокровища”, такие дорогие сердцу любого ребёнка, она наткнулась на несколько штуковин и парочку застолбила за собой, один — за мужем и ещё один — за Лониэллой, переделав его в брошь. Очень уж он подходил к её глазам. Да и к образу в целом. Но до времени убрала. Решила подарить на какой-нибудь другой день рождения.