— Мам, ты быстро. Уже искупалась? — и снова уснула.
Петрус выдохнул и слёзы непроизвольно покатились по щекам. Купается… А он-то… Опять подумал что попало. Быстро поднявшись, пошёл в ванную комнату, плавно переходящую в бассейн. Уверен был почему-то, что она плавает. Так и оказалось. Зайдя внутрь, сел в кресло и стал просто смотреть, как она рассекает воду уверенными гребками. Слёзы уже высохли, и он с умилением наблюдал за ней, как она плывёт в ту сторону. Вот достигла противоположного бортика и, оттолкнувшись ногами, поплыла в обратную, поднырнув и некоторое время плывя под водой. Это его всегда нервировало. Ему надо было её видеть. Поэтому поднялся и подошёл к краю. Хм… Зря он это сделал. Жена вынырнула и проплыла немного брассом, как она называла этот вид плавания, и снова нырнула. Кажется, глубже, чем до того. Петрус нагнулся над водой, пытаясь в полутёмном бассейне разглядеть свою несносную и… Йена вынырнула и обрызгала мужа с ног до головы. Он засмеялся:
— Йена, любовь моя! Выходи уже, я тебя обниму свою королеву души моей!
— А ты… а вы, милорд…
— Я просто готовил всем подарки — с братом и бароном, в ваших лавках многоярусных. Прости! Кто ж знал, что дочери приспичит осчастливить нас своим появлением.
— Ясно всё с вами, граф Петрус Льёнанес, — она уже вышла из воды и тут же попала в его объятья.
— Обожаю тебя!
— Стой, я мокрая вся…
— Ничего, переживу. Я чуть не умер там же, в той лавке, ТЦ которая, когда твоя алвея, Тасмариэль, объявила во всеуслышание, что драконам надлежит срочно покинуть помещение.
— Ахаха! Так и сказала — драконам? — Енка расхохоталась, а он поцеловал, прижав к себе, чуть не вдавив в себя.
Зайдя в спальню, увидели Томку, сюскающую с проснувшейся малышкой.
— Енка, чур я буду феей-крёстной у неё! Имя придумали?
— Имя будем всей семьёй придумывать. Нас тут, как минимум, четверо. Каждый что-то предложит и будем выбирать. А крёстной — да пожалуйста, не жалко, только рада буду.
Торчащие тут же близнецы, уже знающие по “Золушке”, кто такая фея-крёстная, завопили, правда, шёпотом, чтобы не напугать сестрёнку:
— А нам фею? Мы тоже хотим!
— Да разве я против? Меня на всех вас хватит, — “фея” расцеловала детей, ставшими уже старшими.
…Ананрэн была внизу, когда вся компания выходила из-под портрета Горыныча. Первой появилась, конечно, ёлка. Пушистая красотка тут же заполнила весь огромный холл своим хвойным запахом.
— Ну, наконец-то!
Мимо неё тут же промчался Петрус и она только и успела, что проводить его взглядом, усмехнувшись зятю в спину.
— Беги, Петрус, беги! И бойся гнева оскорблённой женщины!
Но он не услышал. Зато услышал её муж и расхохотался.
— Да, не завидую ему, хотя, больше я виноват. Очень хотелось купить всё и сразу. Слава богам, ёлку достали!
— Да-да, выкапывали её полдня. Я в машине просто примёрзла к сиденью.
— Ну, мне жалко было её рубить, — целуя жену, ответил на выпад Томки Гринг. — Мы её выкопали. И теперь нужна бочка с землёй.
Аннарэн увидела сбегающего к ним но ступенькам довольно хихикающего сэра Бэрримора и попросила:
— Нужны бочка и земля, чтобы посадить вот эту красавицу.
Тот кивнул и стал отдавать распоряжения слугам. Вскоре принесли и бочку, и землю в грубом мешке. Барон засучил рукава и, поставив ёлку в бочку, стал с Горынычем вместе засыпать туда землю. Тасмариэлька их бросила и помчалась к Ене.
Вместе с детьми они вернулись к ёлке, уже прочно вкопанной в бочку. Мужчины наряжали её привезёнными игрушками, и дети разглядывали их в восторге.
— Укки Гринг, а можно нам по игрушечке? — наконец, взмолилась Лониэлька.
— Берите в коробке, вон стоит — кивнул укки и они бросились к ней, сломя голову, но были остановлены рыком Горыныча:
— Стоять! Куда несётесь? Они стеклянные! Осторожно берите. По одной. Взял — повесил. Взяла-повесила. Всё понятно? И не толкаться!
Дети закивали и стали осторожно вешать блестящие шары. Разумеется, не обошлось без того, чтобы не кокнуть парочку. Мэй растерянно хихикал, Лониэлла плакала, но их успокоили, что так бывает, и не только у детей. Сэм увёл их пить молоко с печеньками, потому что уже было довольно поздно. Вскоре близнецы спали в своих комнатах…