Глава XI
— Сегодня был найден в районе площади Семи цветов и алой розы изуродованный труп мужчины. Тело, несмотря на усердную работу сотрудников полиции, было опознано лишь к вечеру сегодняшнего дня. Убитым оказался Верховный судья Иоанн Ларватус. — говорит голос по радио, будучи прерываемым треском помех. — Согласно основной версии, причины убийства кроются в профессиональной деятельности Ларватуса. Более того, полиция располагает уликами, которые указывают на вероятного исполнителя преступления. Лейтенант Кит Лер в беседе с нашим корреспондентом заявил, что главным подозреваемым на данный момент является ныне скрывающийся от правосудия знаменитый актер Ид Буррый. — далее идет перечень грехов, и опять упоминается сообщничество злого гения и богатого артиста, ну а потом прогноз погоды следует.
Ну что я могу сказать, господин судья? Доигрались вы! Нельзя было с таким рвением действовать — переусердствовали, вот вас и утихомирили, не очень оригинальным способом, правда, но зато чрезвычайно эффективным!
Не могу сказать, что новость таковая меня совсем не обрадовала, напротив — даже улыбка посетила мое лицо: больно уж трудной мою жизнь сделал Ларватус. Тем не менее, это чувство не смогло сделать так, чтоб я не задался вопросом «почему?» Да, почему его убили? Ясно, что не за добродетели, а за привычку быть занозой во всевозможных местах, так чувствительных по отношению к даже легчайшему раздражению, но неужели у них не было способа более милосердного по отношению к своему собрату? Может и нет, а может и да, но в любом случае так они покончили со всем раз и навсегда. Мне-то какое теперь дело до размышлений на тему взаимосвязей чиновничьего сословия?
Куда более интересен тот факт, что именно меня обвинили во всеуслышание в лишении жизни Иоанна. И снова этот верный пес вторгается в мою жизнь, а я уже совсем позабыл о Ките Лере. Шутки ради что ли, именно его назначили заниматься данным делом? Впрочем, просто-напросто совпадение исключать нельзя. Главное, что теперь я в числе опальных, требующих наибольшего внимания как со стороны государства, так и населения. Стимул у граждан хороший появился для того, чтобы помогать полицаям меня разыскивать — не останется же без милости господ тот, кому удалось отыскать главного врага правительства, не чурающегося уничтожать его членов. Не всякий урод самостоятельно до такой мысли дойдет, но я почему-то уверен, что через радио, телевидение всем все растолкуют. Хотя, не стоит удивляться, если мое предположение окажется ошибочным — известно, что в случае с Ларватусом такая концепция не сработала: не помнится мне, чтоб всюду и везде только и говорили о том, как бы было хорошо обнаружить Ида Буррого. Население пассивно, его и милость верхов не особо интересует, разве что в исключительных случаях — не всегда все могут увязать ее с деньгами и прочими дарами. Поэтому логичнее напрямую заявлять, что наиболее удачливый сыщик получит такую-то сумму. Додумаются ли нижестоящие товарищи Марптона до такого? Буду надеяться, что нет. В данном случае мне можно рассчитывать еще на кое-что. Все же думают, что я убил судью, причем того самого, что Объединенные города в страхе держал. Боялись его и одновременно ненавидели за жестокость и готовность раздавить каждого токмо из-за прихотей своих. И наверняка многие новость о его смерть восприняли как хорошее событие, чуточку облегчающее существование; конечно, облегчение имеет более иллюзорный характер, но все дело в том, что и страх перед судьей по большей части был точно таковым: не загубить же ему, как того он не желай, каждого урода. В общем, обо мне могут подумать, как о некоем избавителе или как о благородном убийце. Если так, то очень хотелось бы, чтобы и потомки в далеком будущем присоединили сие к моей биографии.
Ну а так — радоваться нечему, и зря я улыбался — выходит, что смертью своей Ларватус ознаменовал новый этап моей опалы, более суровый, более опасный. Теперь-то мне наконец удалась разглядеть отеческую любовь господина Марптона! А то до этого никаких серьезных действий для поимки дочери своей даже не предпринимал — всего-то и додумался до того, чтоб толпу почти бесполезных клонов по городу разослать. А эти ребята искать, видать, не умеют — им под силу лишь усмирять, вот они и слоняются бесцельно, делая вид будто что-то ищут. Теперь хоть до травли умудрился дойти.
Все эти события, связанные с политическими играми и моей судьбой, как нельзя вовремя произошли. Удачно так приладились они к прочим заботам. Например, нынче у меня совсем нет средств. И я, сидя у одной из могил со свешенными в яму ногами, о том только сейчас и думаю, где бы достать пропитание для своих домочадцев. Ни сегодня-завтра все ресурсы иссякнут, и что тогда я скажу Еве, когда она осведомит меня, что у нее, как говорится, под ложечкой сосет? «Дорогая, голодай» — разве что только это, но ведь последует справедливое возражение «Я бы с удовольствие, да вот грудью кормить мне сына надо». Его же убедить в том, что не мешало бы пока подзатянуть пояса, вряд ли получится.