— Похоже, я разведчик, — признал Ростик. — А в этом у нас появился новый инструмент — лодки. Вот их возможности, пожалуй, я бы выяснил с большим удовольствием, чем возиться непонятно с кем и как.
Рымолов посмотрел в окошко.
— Ну что же, по крайней мере, в последовательности тебе не откажешь. Значит, с тобой мы решили.
34
Ростик вылетел из кабинета Председателя пробкой и потопал к дому. Свою идею он озвучил уже на улице, когда рядом никого не было:
— Никогда не буду кабинетчиком. Ну их... всех.
После этого гнев его несколько спал. Хотя он по-прежнему не мог объяснить, что именно вызвало у него такую бурную реакцию. Разумеется, не Рымолов, это точно. Бывший отсидент, профессор и просто умный человек еще сам по себе не будил в Ростике гнева. По крайней мере, Ростик был уверен, случись им остаться наедине, выяснится, что Председатель думает и говорит по-прежнему.
Но все-таки что-то в Рымолове стало не так. То ли магия места, кабинет райкома повлияли на его психику, то ли необходимость решать за других, не вдаваясь в нюансы, кратко и решительно, строго и жестко?
Интересно, чувствовал ли это сам Председатель? Может быть, он думает, что все идет по-прежнему, а может, полагает, что сумеет вернуться к нормальной работе, когда кончится срок его полномочий? Но как он может кончиться?
Может, русскому человеку так же невозможно отдать власть, как не пить американскому индейцу, или китайцу не курить опиум, или банкиру не наживать богатство? Будь оно все проклято, решил в итоге Ростик.
На отцовской лавочке постелили новую доску, взамен изгрызенной саранчой. И не составляло труда предположить, кто именно, — Поликарп. Потому что на ней теперь сидела Рая. Ее живот уже существенно округлился под платьем из тугой, плотной шерсти. Ростик сел рядом.
— Привет. Наверное, жарко в таком платье?
— Привет, — она улыбнулась. Ростик с удивлением обнаружил, что сидела она, практически не замечая никого и ничего вокруг, почти в дреме, хотя глаза ее были открыты, а лицо подставлено солнышку. — Я тут задумалась.
— О чем?
— Да так, обычные девичьи грезы. Как и что будет? Как было бы хорошо, если бы все пошло иначе... Ну и о ребеночке тоже. Как думаешь, мальчик будет или девочка?
— А тебе кого хотелось бы?
— Мне? — Она задумалась.
С умственными процессами у нее стало сложнее, решил Ростик с внезапной нежностью. Наверное, это со всеми девицами происходит, и с моей тоже скоро произойдет.
— Мне бы хотелось девочку, — объявила она громко.
— Тогда желаю тебе девчонку.
— А мнение Полика ты не спрашиваешь?
— Да я его почти не знаю. — Ростик встал.
— Может, вы бы подружились?
Ростик пожал плечами, без доспехов, которые он отдал в ремонт на завод, это было очень приятно.
— Скоро это случится?
— Осенью, все будет осенью. — На лице Раи мелькнула тень волнения.
— Правильно, тогда даже цыплят считают, — ответил Ростик, стараясь немудреной шуткой разогнать эту тревогу. Без умных складок на лбу Рая была гораздо красивее и почтеннее. Сразу возникало желание называть ее по отчеству.
— Погоди, — она вдруг схватила его за руку, обращаться на «вы» уже не хотелось. — Давай посидим, расскажешь что-нибудь. А то мне Полик рассказывает только про перлитность стали и как они пытаются получить что-то вроде дюралюминия...
— На самом деле это действительно важно для нас всех, — сказал Ростик. Он видел, как ей хотелось, чтобы кто-то посидел рядышком, хотя бы даже он. — И мне некогда, нужно идти.
— Все вы так, — печально улыбаясь, сказала Рая. — Ну иди тогда, пока я не передумала.
Ростик забежал в дом. Рая не шутила. Он чувствовал, что в ней вместе с пузом появилась какая-то властность. Словно она и вправду могла приказать ему остаться. Теперь Ростику стало понятнее, чем девчонки отличаются от женщин.
Есть было нечего, а хотелось страшно. Почему так получалось, он не знал. Но определенно жевать он стал гораздо больше. Чтобы совсем не мучиться голодными спазмами в желудке, он взял кружку, засыпал ее дробленой овсянкой, так что получалось что-то вроде земного «Геркулеса», и залил кипяченым молоком. Смесь была невкусной, но Ростик привык и находил в ней определенное удобство. Главное — готовить не нужно, все получалось даже быстрее, чем чай.
На столе он оставил записку: «Буду к вечеру». И вышел с кружкой на задний двор. Тут у них произошли большие перемены. На то, чтобы его оборудовать как следует, Ростик потратил почти три вечера работы, зато теперь все стало функционально и даже красиво.
Конюшня, устроенная в старом сарае, небольшая выгородка в стороне от огородика, у дальнего забора, навес от дождя... И среди всего этого порядка — его жеребец. Вместе с Любаней они придумывали ему имя, пока не решили, что за гордо вскинутую маленькую головку он будет называться Виконтом. К тому же и слово было красивое.
Сейчас, почувствовав запах распаренного овса, Виконт подошел к крыльцу и стал шевелить ноздрями. Его зубы чуть приоткрылись, как в улыбке. Ростик вытащил давно приготовленную горсть изюму и дал ее коню. Виконт, конечно, даже зачмокал от удовольствия.
Прикончив свой овес и оседлав конягу, Ростик выехал через задние ворота в ту сторону, где находилась автостанция. Теперь тут ничто не напоминало о недавних боях, вот только дыры в асфальте, пробитые зелеными лучами... Он слышал, что Поликарп, как-то разглядывая эти дыры, сказал, что примерно так же выгрызает металл электрическая искра. Может быть. Но под жарким солнышком Полдневья дыры уже стали потихоньку затекать — наступало лето, асфальт плавился каждый день, и скоро эти выбоины вовсе должны были исчезнуть.
Скачка по дороге показалась очень приятной. Виконт шел ровным галопом, Ростик помогал ему. Он лишь недавно выяснил, что своим телом может помогать лошади, а может — бороться с ней. Если помогаешь, то в тебя как бы вливаются лошадиные силы, как ни глупо звучал этот каламбур. А если не можешь помогать и сопротивляешься, то очень быстро устаешь.
Показались заставы. И хотя Ростик был без доспехов, в обычной солдатской форме, его пропустили без звука. Даже наоборот, с особой вежливостью растащили загородки заранее, чтобы он мог галопировать, не сбиваясь с аллюра. В знак благодарности он поднял руку, но рассмотреть, кто к нему так расположен, не сумел. Скачка требовала от него сосредоточенности, и он не мог отвлекаться.
Аэродром вывалился на него сразу, будто сам выбежал навстречу. Ростик осадил Виконта, которому тоже, похоже, очень понравилось так бегать, и подъехал к ангарам уже рысью. Людей тут стало гораздо больше, чем прежде. Едва ли не столько же, сколько в оружейных мастерских на заводе. И у каждого было дело. Правда, эту кутерьму Ростик еще не научился понимать. Он отвел жеребца к коновязи, устроенной у ангаров, и подошел к стоящим у наблюдательной вышки летунам.
Среди прочих там был и одноногий Серегин. Его выправке мог бы позавидовать лейтенант Достальский. Даже его дюралевый костыль сверкал как-то по-особому. Ростик скромно встал рядом и попытался смотреть в ту же сторону.
Где-то у края тонкой синевы и серого неба виднелась черная точка. Если бы не Серегин, Ростик никогда не заметил бы ее. Он еще раз поразился эффективности маскировки этих машин губисков.
Потом точка стала расти. Вот она уже превратилась во что-то похожее на черепашку, вот стала совсем большой. Потом, неуклюже покачавшись, заложила вираж. Но из-за такого поворота скорость упала, и лодка плюхнулась вниз, разом провалившись на десяток метров.
Да, управление лодкой требовало серьезных навыков и значительной тренировки. Ростик спросил:
— Это Ким?
Серегин только сейчас заметил его. Он бросил быстрый, сердитый взгляд, нахмурился еще больше.
— Ким летает не хуже пурпурных. Это кто-то из новичков, кажется, Антон.
— А что, их у вас стало много? Я имею в виду — новичков?
— По решению совета обороны города организовано три группы летунов. В каждой по десять человек. И если мы ухитримся выгнать не больше, чем каждого третьего, пилотов наготовим почти два десятка. — Он помолчал и добавил: — На все работоспособные машины.