— Мы разработали систему кодировки.
— Азбука Морзе? — спросил с надеждой Квадратный.
— Вроде того. В обычное время вокруг шара будет двигаться затемняющая его квадратная штора, подобно тому, как ночные облака ходят над Полдневьем. Только они гуляют над внутренней поверхностью, где мы живем, а наша будет кататься по внешней. Мы рассчитываем, она позволит нам использовать и простые сигналы.
— Если она должна просто крутиться, то посигналить не очень-то получится, — усмехнулся Квадратный.
— Штора-то будет не сплошной. Ее поверхность будет составлена по принципу поворотных жалюзи. И каждое из этих крылышек можно будет синхронно поворачивать, если нажимать один рычаг.
— Громоздкая штука получится, — сказал Ростик.
— Не очень, мы уже прикинули. Если использовать крашеные алюминиевые профили, одному человеку вполне удастся справиться.
— Получится вроде морского семафора, — обрадовался, осознав общий принцип, старшина.
— Точно, — подтвердил Перегуда.
— Тогда хорошо бы и нам такую штуку... Ну, я хочу сказать, переносную.
— А вот это идея, — согласился Ростик. — Только она должна быть очень компактной.
— Подумаем, — согласился вдруг Поликарп. Оказывается, он давно стоял рядом, просто почему-то был незаметен. Потом он добавил: — Только вам придется морзянку учить в обязательном порядке.
— Ради такого дела — выучим, — кивнул старшина.
— А может, обойдемся тюремной азбукой? — спросил Перегуда. — Знаете, шесть по горизонтали, пять по вертикали, и в итоге получаем...
— Морзянка экономичней, — решил высказаться сын радиомастера Ростик. — Лучше поработать, зато...
Докончить он не успел. На дороге, соединяющей обсерваторию и городские новостройки, появился шлейф пыли. Кто-то из солдат поднялся на нижнюю площадку обсерваторской радиоантенны, приставив руку козырьком ко лбу, всмотрелся.
— Он! — крикнул солдатик наконец.
Это и в самом деле оказался КрАЗ, у которого был разобран кузов, а скрепленные строительными скобами шпалы образовывали что-то вроде невысокого колодца. В этот колодец и полагалось, по идее, установить шар, скрепив его растяжками.
Сначала Ростик сомневался, что им удастся что-нибудь сделать. Но шар оказался нетяжелым, меньше семисот килограммов, как сказал Поликарп. А это было вполне по силам четырнадцати молодым ребятам, считая водителя. Разумеется, поднимать его, взваливать на помост и закатывать в ложемент — как назвал колодец Поликарп — было неудобно, тем не менее они справились. И при этом даже не очень запыхались.
Закончив расчаливать шар, используя невесть откуда взявшиеся капроновые шпагаты, способные, по словам Поликарпа, выдерживать нагрузку до пяти тонн, все потащились к городу. Поездка до вышки оказалась недолгой. Привязывая жеребцов в тени к очередной импровизированной коновязи, Квадратный сказал:
— Эх, нужно было не болтать у обсерватории, а лошадок на конюшню отвести. Нечего им с нами так-то таскаться.
Ростика эти лошадиные нежности, однако, не встревожили. Он знал, что кони и не такое могли выдержать.
Потом все разом как зачарованные стали осматривать вышку. Это было сорокаметровое сооружение, смонтированное из стандартных секций. Такие типовые вышки были расставлены на Земле во всех сколько-нибудь крупных городах России. Все немного приуныли, вышка показалась чересчур высокой, шар неуклюжим, а надежных креплений не предвиделось.
И тем не менее Поликарп принялся командовать. То ли он действительно был хорошим инженером, то ли обдумал все заранее, но проблема не вызвала у него — единственного — никаких колебаний. Перебросив через верхние балки капроновые тросы, смазав сталь какой-то липкой на вид смазкой, он заявил, что подъем может быть осуществлен грузовиком вместо лебедки и десятью помогающими и направляющими монтажниками.
Так и оказалось. Соорудив довольно сложную, многоступенчатую проводку капронового каната, инженер приказал водителю потихоньку трогать по его команде, а десяти остальным орлам направлять. И когда заурчал мотор машины, шар медленно поплыл вверх.
До темноты осталось не меньше часа, когда шар, подтягиваемый поднявшимися наверх солдатиками, перекатился через край вышки и прочно улегся на верхней площадке, сваренной из рифленых листов.
— Ну, все, — сказал Поликарп и гордо осмотрел результаты трудов. — Остальную работу завтра вручную закончим.
Ростик, который работал на верхотуре с остальными ребятами, посмотрел вниз. К его удивлению, их суета привлекла немало наблюдателей. Народ стоял чуть в отдалении и получал от зрелища массу удовольствия.
— Здоровая, и блестит здорово, — сказал кто-то из солдатиков, обходя шар по периметру и с незаметным ранее уважением похлопывая его по боку.
— Может, и заработает наш семафор, — отозвался Квадратный.
— Непременно заработает, — отозвался Перегуда, который последнюю стадию монтажа тоже провел наверху. — Вот катки под штору установим, назначим вахты — и заработает как миленький.
— А как будет эта штора крутиться, — спросил с внезапным подозрением любопытный солдатик. — Моторов-то нет.
— Зачем нам моторы? — отозвался Квадратный. — У нас есть солдатики, вроде тебя. Как я понимаю, тут предполагается команду наблюдателей держать?
Перегуда только кивнул, к немому изумлению всех солдат разом.
Пока они спускались, довольные выполненной работой, от толпы внизу отделился уже знакомый Ростику сарафан. Его заметил и Поликарп. И как это уже было на заводе, он слегка покраснел. Постоял на площадке, покрутил головой, словно бы осматриваясь, беспомощно улыбнулся и стал спускаться дальше.
За его спиной вдруг вполне разоблачительно вздохнул Квадратный:
— М-да, а тут...
Рая уже ждала у лестницы. На ее плече в обыкновенном солдатском сидоре что-то ощутимо бултыхалось. Она улыбалась так, что на нее хотелось смотреть не отрываясь. Но она, кажется, замечала только Поликарпа. Впрочем, когда Ростик подошел к ней на расстояние вытянутой руки, она его тоже заметила. И тоже слегка смутилась.
— Я подумала, если вы и после темноты будете работать, то... Вот.
— Уже не нужно, — ответил Поликарп. — Мы идем домой, остальное завтра будем доделывать.
— Вот и хорошо, — обрадовалась Рая, тут же отдавая увесистый сидор своему кавалеру, который безропотно его принял. Потом взглянула на Ростика внимательно. — Да и Любаня будет довольна. А то она в своей больнице прямо как... — она подумала, подыскивая сравнение, — как твоя мама вкалывает.
— В больнице? — удивился Поликарп. — А я думал...
— К свекрови поближе, — сказала с непонятным удовлетворением Рая, — под присмотром все-таки спокойнее.
— Спокойнее кому? — спросил Поликарп.
Ростик удивился:
— Мне, конечно, кому же еще?
Рая вдруг испытующе посмотрела на Ростика:
— А ей?
На этот вопрос он ответа не знал, но прежняя уверенность в правоте ничуть от этого не потускнела. Отец его бы одобрил — в этом Ростик не сомневался. К тому же кто-то должен был делать эту работу, так почему же не он?
6
Поутру мама ушла в больницу, разрешив Любане опоздать на два часа, чтобы ребята впервые, вероятно, ощутили себя настоящими новобрачными. Они так и не успели сыграть свадьбу, действительно не успели почувствовать себя молодоженами. Два часа выглядели царским подарком, но...
Скрипнула калитка, и Ростик даже не успел натянуть штаны, как во входную дверь уже стучали. Это оказался Квадратный, выбритый, начищенный, затянутый в старую, выцветшую, но вполне справную гимнастерку. Бравый вид его привел Ростика в замешательство:
— Ты что, всю ночь наглаживался?
— Не всю, но некоторое время пришлось потратить на внешний вид... Тебя Рымолов приглашает на совещание.
В этот момент на кухню в тонком халатике вышла Любаня. По ее виду каждый понял бы, что она счастлива, что на душе у нее царит покой и что она верит — так будет всегда.
— А завтрак? — спросила она. — Здравствуйте, Квадратный.