Особняк, к которому подкатил на своей «тойоте» Степан Ананьевич, давно и прочно завладел его более чем заинтересованным и пристальным вниманием. Пару раз приходилось бывать в нем полковнику — по службе, разумеется. Когда еще жив был Краснов, но время его, как верно предвидел Крохалев, стремительно сокращалось. Ни на какие сделки, ни на какие уступки не соглашался удачливый, как тот сам считал себя, предприниматель. Считать-то считал, да только судьбы своей не ведал. А после неожиданной и скоропостижной кончины владельца «Универсала» Степан Ананьевич, являясь фактически ближайшим соседом Краснова, так ни разу и не дозволил себе удовольствия взглянуть с интересом теперь на свое будущее владение. Не стоило заострять внимание ненужных свидетелей, которым могла прийти в голову абсурдная мысль, будто полковник имеет какие-то виды на хозяйство соседа своей родной сестры. Да никогда! Это все — наглые сплетни! Но как эти слухи ни называй, а они все же в ходе расследования дела о самоубийстве нет-нет, да появлялись. Циркулировали. Потому и комиссия из Смоленска приезжала. Однако никакой причастности или даже обычного интереса Крохалева к смерти предпринимателя не обнаружила. Естественно, злостные наветы! Так к ним и отнеслись.
Но сейчас Степан Ананьевич почувствовал в себе сильное желание взглянуть на дом глазами собственника. Он не боялся выдать собственной заинтересованности перед этими недалекими бабами, пусть и с крутыми амбициями. Поэтому и пересек двор в сопровождении двоих оперов, облаченных для солидности в камуфляжную «омоновскую» форму, и резко нажал кнопку звонка, а затем по-хозяйски застучал кулаком в дверь.
— Кто там? — спросили из-за двери издевательским мужским голосом: полковник был убежден, что его приход был замечен.
— Милиция! — твердо заявил он.
— Что вам угодно? — продолжал спокойный, но чуть насмешливый голос.
— Открывайте, узнаете!
— А вы с чем? И почему надо непременно открывать?
— Я — начальник управления милиции…
— Ну и что? Разве ваш официальный стул дает вам право, господин полковник милиции, бесцеремонно врываться в частное владение? Будьте любезны, э-э… Степан Ананьевич, я правильно вас называю?.. Объясните, пожалуйста.
«Издевается, сволочь! — вспыхнуло у Крохалева. — Ну, я тебе!». И тут его вдруг осенило, что он пришел точно по адресу! Даже тепло стало и весело от такого предположения. А раз весело, то и тон разговора другой…
— Вы абсолютно правы, не имею чести вас знать, господин… впрочем, неважно. Основания имеются. Готов предъявить постановление на проведение обыска в данном помещении, поскольку у органов милиции имеются основания подозревать, что в вашем доме может скрываться опасный преступник, чьи действия могут быть приравнены к террористическим. Этого вам достаточно, надеюсь?
— Вполне.
— Ну, так в чем дело? Открывай!
Ого, уже на «ты», не терпится, победу близкую ощущает.
— Один звонок адвокату, и я открываю, господин полковник… Вера Борисовна, будьте любезны, одолжите вашу трубочку, у меня, к сожалению, нету собственного мобильника… Благодарю… Алло? Александр Борисович, как вы и предполагали, наш полковник с бригадой явился. У него на руках, я пока, правда, не видел, но говорит, что имеется постановление на обыск в доме Красновых, какого-то важного террориста ищут. Впрочем, я думаю, ни судья, ни прокурор к этому постановлению отношения не имеют, поскольку полковник, очевидно, сам и написал, и подписал его, оправдывая сие беззаконие чрезвычайными обстоятельствами. Ну, как обычно это делается в глухой провинции в подобных ситуациях. Прикажете впустить?.. Нет, ну что вы, господин государственный советник, никакого сопротивления. Слушаюсь…
Крохалева, несмотря на его наигранное спокойствие, на самом деле трясло от ярости: «Это же было явное, откровенное издевательство! Мерзавец! Ну-ну, открывай! Будет тебе и сопротивление!»…
Звякнул ключ в замке, потом другой, и дверь отворилась. Брошенный полковником взгляд на мужчину разочаровал его: ничего примечательного. Вроде того пьяного сторожа, такое же ничтожество. А сколько апломба! Госсоветник у него, ха! Все тебе будет, ханыга грешный…