— «Варшава М20», — прошептала Розалия с благоговейным трепетом. Обернувшись, я увидел, что она прикасается к машине, словно проверяя, не померещилось ли ей.
— Ну и что с того, что М20? — пожал я плечами.
— Это раритет, «варшава» самого первого выпуска, невежда!
Из-за машины просачивался слабый свет. Оказалось, что под самым потолком имеется заляпанное известкой окошко. Вскарабкавшись на старую плиту и лохань и свалив десятка четыре конфорок, я убедился, что в окошко не пролезет и цыпленок. После чего приступил к простукиванию стен и пола в тех немногих местах, где к ним имелся доступ, и довольно быстро удостоверился: гараж построен в полном соответствии с нормативами ядерного убежища, и единственный выход из него — через обитые жестью ворота. Пока я занимался профессиональным изучением ситуации, завершившимся выводом, что она — ситуация — безнадежна, Розалия сидела в «варшаве» и нежно гладила обивку. Вся разрумянилась, зрачки расширились, дыхание участилось…
— Дедушка Генек не отдаст нам ничего из своих трофеев. Брось эту рухлядь — лучше подумай, как уговорить старика, чтобы нас выпустил.
Не успела Розалия ответить, как из-за двери донесся шум. Мы замерли, прислушиваясь.
— Значит, вы говорите, пан Генек, эти мерзавцы сидят внутри? — спросил мужской голос.
— А как они выглядят?
— Как сама невинность, сударь, никогда б не заподозрил: оба молодые, девица — та даже хорошенькая, а у парня рыло малость дурковатое. Видать, она там главная. Внук сказал, что должен раздобыть доказательства, и тогда сдаст их в полицию.
— В полицию! — фыркнул мужчина. — Вы ж знаете, пан Генек, что сейчас творится! Полиция им ничего не сделает. Выпустит мерзавцев на волю.
— Они детишек развращали! — заголосила женщина.
— Что ж делать-то? — забеспокоился дедушка Генек.
— Сами их прикончим. Отоприте ворота.
— Внук ключи забрал.
— Не беда. Я сгоняю за пилой. Ты, Юшка, беги за топором. А вы, пан Генек, тут покараульте.
— Я за тяпкой сбегаю, — с готовностью предложил дедушка Генек, и шум за дверью стих, переместившись в другую часть дедовых владений.
Мы в ужасе уставились друг на друга.
— Они хотят с нами расправиться! — воскликнула Розалия. — Придумай что-нибудь! Ты же, кажется, мужчина.
— Пол не влияет на умственные способности! И кстати — кто из нас собирался проявлять изобретательность? Забыла?
— Бензин, — лихорадочно пробормотала Розалия. — Ищи бензин! Когда они откроют ворота, мы смоемся на «варшаве».
— Проверь сначала, есть ли в ней двигатель.
Розалия открыла капот и заглянула внутрь.
— Целехонькая. Все на месте. Дедок, видно, о ней заботился.
— Шины почти спущены.
— Ничего страшного. Воспользуемся эффектом внезапности. Достаточно выехать на дорогу, а там стопорнем кого-нибудь и доедем до Варшавы.
Я не позволил ослепить себя простотой этого замысла.
— Ты правда думаешь, что здесь есть бензин? — спросил я, чтобы не тратить время на споры.
— Здесь есть всё, — ответила Розалия с неколебимой уверенностью.
Я обнаружил множество доказательств сей беспримерной веры, кроме, ясное дело, бензина. Шум за дверью возобновился. Дед с соседями бежали нас убивать. В возгласах, которыми они обменивались, разогревая себя перед битвой, угрожающе возникла тема нашего погребения.
— В моих помидорах! — настаивала соседка.
— Моим поросяткам! — вопил сосед.
— Твоим поросяткам уже достался тот хмырь, который хотел для Евросоюза наши гектары мерить! — рявкнула разгоряченная соседка.
— Их двое, как-нибудь поделите, — разрешил спор дед, и на висячий замок обрушился первый удар.
— Держись, без боя они нас не возьмут! — Я бросил кочергу на сиденье рядом с Розалией, пытавшейся из путаницы проводов выбрать нужные, и пожалел, что никогда больше не увижу этого фокуса.
— Чего уставился? — заорала Розалия. — Проверь, что в том бидоне у выхода!
— Свежие яйца? Масло? Козье молоко? — спросил я, но послушно заглянул внутрь. В бидоне был бензин. Я не стал играть в «найди воронку», выплеснул все в бак и запрыгнул в машину. В тот же миг под одобрительные вопли соседки рухнул последний висячий замок. Ворота распахнулись настежь. В проеме стояли трое победителей: дедок с тяпкой, сосед с пилой и соседка с топором. Вокруг них вертелась рыжая шавка.