Было темно. Листья шуршали в ветре, сверху капало, и было холодно. Тар-Агне поежилась. Ведде взял ее за руку. Они спустились с отлогого берега, куда вывел их ход.
— Мы где? — с восторженным ужасом оглянулась принцесса. — Река! Мы пришли?
— Пока еще нет. Но мы уже вышли из Замка.
— Вышли из Замка?! Мамочка! Я никогда, никогда, никогда не выходила из Замка! Дядюшка говорит, что мне нечего делать за Замком. Что там вовсе не так интересно, как пишут в книжках. Он говорит, что я еще маленькая, и что я еще успею выйти из Замка.
Ведде не отвечал. Спустившись к реке, они поболтали руками в воде, потом Ведде указал в ту сторону, откуда они пришли:
— Если бы Луна уже вышла, мы бы увидели Замок в ее лучах. Знаешь как это красиво! Ночью он весь воздушный, словно соткан из серебряных линий. Их как будто чертит Луна, когда высвечивает всякие кромки и крыши, шпили и парапеты, бойницы. А Башня, в которой я как раз и живу, она такая высокая, и она так здорово смотрится ночью... Особенно когда Луна повиснет прямо над ней! Тогда кажется, что Луна как огромная серебристая лампа, которую поставят на самый верх, чтобы она вокруг все нам освещала. И когда она так висит, особенно когда в небе чуть-чуть облачков и нет сильного ветра, тогда по нему расползаются лунные призраки с серебряной гривой, а на земле замирают оплывшие серебристые слитки. Вон там, где плакучие ивы. А небо такое черное и бездонное, и в нем крапинки звезд, и все так спокойно, ясно, прозрачно, все так удивительно, что просто стоишь — и так здорово! И все так уютно, под небом и под Луной, особенно когда в Замке кое-где светятся оранжевые окошки.
— Я так хочу посмотреть! — засуетилась Тар-Агне. — Как я хочу посмотреть, ты даже не представляешь! Ведде, возьми меня с собой в следующий раз! Когда все будет так как ты рассказал! Когда Луну повесят над Башней, и уберут ветер, и зажгут оранжевые окошки! Возьми меня, ну пожалуйста, Ведде! Я даже пройду этой дорогой еще раз, и завернусь в пыльный мешок, и не возьму крысу, и если нужно, посмотрю на кости... Но ты меня возьми обязательно!
— Хорошо! — кивнул Ведде. — Но сейчас нам нужно идти. Осталось немного, это недалеко.
— Я все-таки прикажу отрубить дядюшке голову, — сообщила принцесса после некоторого раздумья. Она вприпрыжку спешила за Ведде, по гальке речного берега, разглядывая холодную волшебную ночь. — Ведь он знал, что за Замком бывает так здорово, и не рассказывал! Он же видел, он же бывает за Замком, ведь так, Ведде?
— Пока не руби. Ты просто еще не знаешь, что бывает за Замком. А он знает и наверно думает, что тебе это не понравится. Он у тебя на самом деле хороший, пусть даже ставит в угол на три часа каждый день.
— А вот и не ставит, — надулась принцесса и хныкнула.
Они шли, и журчала вода, и шуршал ветер в деревьях. И ветки склонялись над речкой, а капли с мокрой листвы срывались и булькали, и было спокойно, свежо, замечательно и просторно, и вовсе не страшно. Потом Ведде свернул с берега в лес, и они пошли узкой тропой, иногда спотыкаясь о корни, иногда путаясь в мокрой траве, и принцесса на всякий случай похныкивала, оттого что трава была слишком холодной и мокрой (про шишку она и не вспоминала). Но в целом все это была чепуха — ведь они скоро увидят Луну! А еще Ведде сыграет ей музыку.
— Нам долго еще? — то и дело спрашивала принцесса, стараясь не отставать от мальчика, и он каждый раз отвечал терпеливо:
— Уже почти.
И вот они стали подниматься в гору, и так поднимались долго, и принцесса уже устала ждать — когда же они, наконец, поднимутся и увидят Луну, а Ведде сыграет ей музыку. И ей стало казаться, что уже наступает утро, и что Луна уже спряталась на день, и что сегодня, как всегда, ничего не получится... Как вдруг!
Лес расступился разом. Они вышли на вершину холма. Трава, мягкая и невысокая, послушно стелилась под ноги. Впереди, шагах в тридцати, склон уходил вниз, и под ним расстилался, раскидывался, разливался до самого далекого горизонта замечательный, мокрый, серебряный мир!
Облака расступились, и в черной полынье небес Луна — вот она! — спокойно жгла холодным сиянием мокрую бездну. Серебряный свет лился, пропитанный холодной влагой леса. Запах был непередаваем — это был запах Луны, мокрой, холодной, сверкающей серебром света. Принцесса стояла, замерев, не двигаясь, боясь спугнуть даже капельку запаха в мерцающей влаге воздуха, даже черточку лунного серебра на мокрой листве.