Это для тебя, Еффа. Это — для тебя, Альвус…
— После того, как Кет поглотит мир-копию, мы можем считать, что он заглотил наживку. По этой же леске спускаем в его утробу остальные четыре. Они могут — и должны! — быть любыми. От тридцати процентов соответствия, ниже — лучше не рисковать, но и стараться сделать максимум — бессмысленно. — Хранительница выразительно посмотрела на меня. — Однако этого мало. Все пять миров должны быть объединены в систему. Для этого мы создаём нечто вроде стержня, на который будут нанизаны они все. Но это — не просто стержень. В нём сойдутся вместе избранные жители всех пяти миров, чтобы сражаться. Кет не притронется к миру, в котором нет отражения борьбы с ним самим. Вам предстоит уделить немало внимания сотворению этого «стержня», этой арены бесконечной битвы. Но это — задача для третьего оборота. А пока вам предстоит создать для вашего мира Зло.
— О да, детка, — пробормотал Айк и размял пальцы, будто предвкушая тяжёлую, но приятную работу.
Здесь я засбоила так, что самой стало удивительно.
Я не желала, не могла понять концепцию этого зла. В смысле… мы же всё равно скармливаем миры Кету. Так зачем же там ещё и какое-то выдуманное Зло?!
Если бы не Айк, я бы, наверное, на этом и закончила обучение. От Нилли толку не было. Когда я попыталась озвучить свои путанные и плохо сформулированные вопросы, она пропыхтела:
— А что? Просто берёшь… И вводишь зло.
Она лежала на наклонной скамье, делала подъёмы корпуса, а я стояла рядом, переводя дыхание после гравитационной силовой установки.
Про необходимость уделять внимание телу нам талдычили каждый день все преподаватели без исключения. И я стала уже на своём опыте понимать смысл.
Чем сильнее становилось моё тело, тем сильнее делалась я, как созидатель.
Вместилище духа — не голова. Голова — вместилище разума.
Вместилище духа — не сердце. Сердце — вместилище души.
Дух больше нас. Мы не владеем им, но мы — часть его. И совершенствуя разум, душу и тело, мы приближаемся к нему.
Наверное, как-то так.
— Зачем? — не понимала я. — Какой смысл в этом Зле? Им и без того придётся погибнуть! Обязательно ещё поиздеваться?
Нилли с ужасающим рёвом подняла корпус ещё раз и осталась в этом положении, вцепившись в края скамьи. Уставилась на меня.
— Ты о чём говоришь, Белянка? Кому — «им»?
— Жителям… миров, — пролепетала я, опустив взгляд.
Белая ментома — как щит. И сквозь неё смотрю на плечо Нилли. Она, как и я, в обтягивающем чёрном тренировочном костюме, который помогает извлекать из каждого упражнения сто процентов эффективности.
— Ты что, наслушалась этого безумца?
Я вздрогнула и попросила:
— Не называй его так.
— Это ещё что за новости? — удивилась Нилли.
— Просьба. Безумцами внизу называют тех, кто посчитал нынешнюю эпоху — эпохой вседозволенности. Убийцы, мародёры…
Нилли соскочила со скамьи и встала рядом со мной. Коснулась пальцем моего подбородка, заставила поднять голову и посмотреть ей в глаза.
— Алеф, ты больше не внизу. Ты — житель Безграничья. Причём, я бы сказала, почётный житель, учитывая твои способности. Смотри вперёд, а не назад, и уж тем более не вниз. Я не хочу тебя потерять.
— Правда? — вырвалось у меня.
— Я не знаю, сойдёмся ли мы в пятёрку, честно. Если бы это зависело от меня, я бы хотела, чтобы вышло так. Но объединение пятёрки — нечто иное. Для начала нужно немного повзрослеть. А уже после этого — слушать Музыку и ждать нужного такта. Всегда — Музыку. Личные привязанности здесь мало что значат. Закончив обучение, мы, возможно, расстанемся навсегда. Но, Алеф… Пожалуйста, не слейся раньше. Ты сильнее всех, кого я когда-либо знала. Если кто и сможет тебя одолеть — так это только ты сама. Сделай то, что от тебя требуется, и не рассуждай. Не уподобляйся Виллару. Он-то уж точно однажды уничтожит себя сам. Ничья помощь не потребуется.
Я уныло кивнула. Нилли улыбнулась и предложила:
— Пошли на центрифугу?
— Меня тошнит от центрифуги.
— А я знаю. Давай так: кто первым блеванёт. Проигравший делает победителю расслабляющий массаж.
— Нилли, в твоей капсуле есть режим расслабляющего массажа.
— Иными словами, ты всерьёз настроилась проиграть?
Я в шутку замахнулась. Нилли со смехом отпрянула.
Разумеется, я бы её не ударила. Правил на станции было не так уж много, но это было незыблемым: никаких драк, даже никакого намёка на драки. Наказание за удар, нанесённый одним, несли все. И уже в первую неделю обучения нам дали понять, что это такое.
— Эй-эй, Алеф, что такое? Ты совершенно нихрена не ешь. Как насчёт отдать эту аппетитную кашу бедному голодному Айку?
Ко второму обороту каноническое приветствие «здравствуй, друг» практически забылось. Мы не здоровались и не прощались. Мы будто круглыми сутками варились в одном большом котле, и здесь казалось глупым тратить время на стремительно теряющие значение фразы.
На земле приветствие вливало силы в контур того, к кому обращаешься. Незначительное количество, но вполне достаточное для того, чтобы символ не забывался. Здесь, на станции, токи распределялись иначе, и фраза осталась лишь данью этикету, над древностью и нелепостью которого Айк поглумился ещё в первую встречу.
— Я затащила её в центрифугу, — наябедничала Нилли, с аппетитом уплетающая свою порцию.
— У-у-у… Массаж? — понимающе переспросил Айк.
— Не в ближайшие несколько часов, — мрачно ответила я. — Нилли почему-то не хочет, чтобы меня в процессе вывернуло ей на спину.
— Ты слишком чувствительная, — махнула ложкой Нилли. — Если у тебя есть слабости — надо их прорабатывать, вот и всё.
— Действительно, — подтвердил Айк. — Я тоже раз проиграл ей на центрифуге и тоже расплачивался. Ничего страшного, второй раз меня даже не вырвало.
— Идиот! — фыркнула Нилли.
— Серьёзно, вообще никакого отвращения! — продолжал Айк, будто не понимая, как бесит Нилли каждым словом. — Скорее даже наоборот. Я ощутил что-то рудиментарное, тот давно позабытый инстинкт физиологического продолжения рода. Мимолётное чувство, но довольно забавное. Тебе понравится.
Я подняла на него взгляд. Чувство было такое, словно взгляд весит тонну.
— Я — девушка, Айк.
— Я заметил, — кивнул он. — Так как насчёт каши?
— Она — тоже девушка.
— Каша?
— Нилли. — Я подвинула кашу к нему, всё равно не сумею запихать в себя ни кусочка. — Какой, к Кету, инстинкт физиологического продолжения рода, если мы с ней одного пола?
Айк нешуточно озадачился. Нилли, кажется, тоже подвисла. Я поверить не могла, что для них, детей Безграничья, такие вещи являются откровением. Хотя… Я, пожалуй, знаю больше них не потому, что родилась на земле, или, вернее, не столько потому.
— Для потомства нужны мужчина и женщина, — сказала я со вздохом. — Так и работает инстинкт, или что там… — Мне неприятно было называть это инстинктом.
Потому что…
— А, да… — протянула Нилли, понизив голов. — Ты ведь…
— Да, — оборвала я её. — Хватит об этом.
— Хватит о чём? — вмешался Айк. — Посвятите меня, чтобы мне тоже было хватит. Пока что вообще недостаточно информации.
Внимательно слушая, он не забывал уплетать мою кашу. Боялся, что передумаю.
— Меня зачал мужчина и родила женщина, — сказала я. — Так это происходит. Иногда.
Айк поперхнулся и долго-долго кашлял. Гораздо дольше, чем было необходимо.
14. Покажи мне свой мир
После занятий мы отправились в бассейн. Ещё одно помещение, поражающее размерами. Сколько бы ни набиралось народа, оно всегда казалось почти пустым. Всегда можно было найти себе какой-нибудь участок и спокойно поплавать в голубоватой подсвеченной воде.
Плыли синхронно. Сначала в одну сторону, до третьего буйка, потом — обратно. Не соревнуясь, просто наслаждаясь процессом и разговаривая. Я вынесла любовь к воде из раннего детства, и до сих пор плавание меня успокаивало. Кроме того, посещение бассейна давало дополнительные баллы по физподготовке.
Тут-то Айк и узнал о моей проблеме.