Если подходить к процессу познания строго логически, то прежде чем выяснять, поможет ли Большой адронный коллайдер доказать существование бозона Хиггса, нам следовало бы с абсолютной достоверностью убедиться, что существует сам коллайдер. К сожалению, сделать это нет никакой возможности. Юмористический совет всякому, кто стоит на краю пропасти и сомневается в ее подлинном существовании, шагнуть вперед и проверить все на практике, нельзя считать серьезным аргументом против гипотезы об иллюзорности нашего опыта. Для каждого из нас мир — это явления в его сознании, и выйти за границы своего сознания мы не можем. Нам остается только принять «правила игры» в надежде, что мы не будем обмануты. Это означает, что бросаться в пропасти не нужно, но в то же время надо учитывать, что существует вероятность, например, счесть за очередную пропасть какой-то другой элемент горного рельефа или, все же сорвавшись в пропасть, не разбиться, а проснуться. И если мы становимся на путь познания, то, исходя из принятой установки, мы должны верить, что объективный мир в достаточной степени соответствует своему отражению в нашем сознании (хоть, возможно, и способен иногда преподнести сюрпризы) и что, следовательно, в целом он познаваем. Но это именно вера, притом по сути вполне религиозная, поскольку мы «магически» — без достаточных оснований, опираясь лишь на мнимые (т. е. мыслимые) соответствия, — приписываем законы нашего сознания объективному миру.
Попытки объяснить природу сознания, исходя из представления о нем как о продукте работы головного мозга, трудно признать успешными. Довольно слабо поддается решению проблема локализации памяти и конкретных мысленных актов, не говоря уже об их специфическом содержании. Все, что мы можем научно засвидетельствовать, — это только активность в определенных зонах мозга, сопровождающая деятельность сознания (причем схожие картины активности наблюдаются при достаточно разных проявлениях сознания). Таким образом, ничто не мешает считать сознание по сути самостоятельным феноменом, не обусловленным всецело функционированием мозга. Последний при этом может рассматриваться как своего рода транслятор, или посредник между окружающим миром и телом человека с одной стороны и сознанием (его основным ядром) — с другой, и опровергнуть такое предположение на базе имеющихся научных данных невозможно. Вместе с тем подтвердить наличие носителя сознания, отличного от головного мозга, также непросто.
На первый взгляд, из повседневного опыта следует, что наблюдаемое является внешним по отношению к наблюдающему; однако наши мысли и эмоции тоже являются объектами наблюдения (мы их осознаем), следовательно наблюдающее «я» отлично от них и находится вне их. Можно ли считать этот силлогизм доказательством существования сознающей души, отличной от тела и ума?
Подобные логические конструкции известны с античных времен и, несмотря на свою кажущуюся убедительность (или даже благодаря ей), порой вызывают скептическое отношение. Действительно, многие из них представляют собой формализованные софистические ухищрения. И все же логика как инструмент постижения истины достаточно эффективна и универсальна. Определяющим является правильный выбор исходных предпосылок, адекватный достигнутому нами уровню понимания реальности.
Итак, всегда ли наблюдатель вне наблюдаемого, или сознание имеет особую природу, позволяющую ему быть объектом собственного наблюдения?
Для начала определимся, что значит «наблюдать». Субъект наблюдения получает некий сигнал, характеризующий текущее состояние объекта, и фиксирует его, т. е. под воздействием этого сигнала субъект определенным образом изменяется (сохраняя при этом свою целостность и идентичность, следовательно эти изменения являются для него естественными, согласными с его природой). Акт наблюдения вызывает цепь мысленных ассоциаций, приводящую к формированию результирующего мысленного акта (мысли, эмоции или их сочетания), иногда переходящего в волевой акт и соответствующее телесное действие. Важно отметить, что весь этот процесс начиная с момента наблюдения отражается в сознании, т. е. мы осознаем, что он происходит. Возникает вопрос: для чего это нужно?
Такая постановка вопроса вполне правомерна с позиции широко признанной ныне эволюционной теории, трактующей свойства биологических систем с точки зрения их целесообразности при решении задач выживания. Теория эволюции, вообще-то, довольно странная теория — в большей степени философская, чем научная. Она носит описательный, объясняющий характер и не имеет предсказательной силы. Ни один из существующих биологических видов не дает нам повода для предположений о его грядущей трансформации в новый вид; напротив, все эксперименты такого рода скорее свидетельствуют о колоссальной генетической устойчивости видов и проблематичности межвидовых переходов. Тем не менее к достижениям эволюционной теории следует отнести один из ее главных выводов о целесообразности и рациональности устройства живых организмов, который можно интерпретировать и как указание на наличие разумного целеполагания в природе. Так вот, с точки зрения эволюционной необходимости и целесообразности сознание (точнее, самосознание) является совершенно необязательным и даже лишним признаком мыслящего существа. Описанный выше процесс мышления вполне мог бы протекать и без его рефлексии, и человек решал бы свои задачи выживания как «живой автомат», не затрачивая энергетические ресурсы на отслеживание (т. е. в некотором роде дублирование) собственных мыслительных процессов, что надо признать более эффективным. Тот факт, что вопреки этой логике самосознание все же существует, может говорить о его особом положении в мире живой материи — о том, что оно выходит за рамки биологических законов природы. Это уже довольно близко к библейской версии происхождения человека в результате помещения некой духовной субстанции в тело из «праха земного». С другой стороны, логично предположить, что сознание существует в своей привычной форме просто потому, что таковы свойства «материала», который образует его основу; т. е. оно не входило в предначертанный план природы как одна из целей эволюционного процесса, а возникло как закономерное проявление более глубоких, чем биологический, уровней материи, для которых характерны эффекты отражения, подобные происходящим в сознании. Другими словами, самосознание — это не уникальная особенность, свойственная лишь человеку, а характерное явление, присущее в той или иной степени различным материальным структурам. Таким образом, в любом случае получается, что сознание как феномен ближе к фундаментальным основам этого мира, чем к области исключительно биологии.