Метамодернизм использовался другими учеными для характеристики художественных, культурных и религиозных движений. Эта работа ценна сама по себе. Но метамодернизм не следует рассматривать как всепроникающий зейтгейст (по крайней мере, это не то, что я пытаюсь описать здесь). Если периодизации - это способы описания технологических, политических, культурных или философских констелляций, то, думаю, мы могли бы адаптировать то, что Уильям Гибсон сказал о будущем, и отметить: если метамодернизм уже здесь, он не распределен равномерно. Таким образом, я хотел бы поощрять более тонкие периодизации (как пространственные, так и временные) и альтернативные способы концептуализации истории и неравномерных или нелинейных исторических траекторий (возвращения, призраки, префигурации).
В общем, постмодернизм - не единственное движение, которое будет затмлено. В последующем я проработаю и пропущу через себя многое из того, что считалось "модернизмом". Я не хочу отбрасывать все различия между модернизмом и постмодернизмом, но у них была общая концептуальная местность, которая игнорируется, когда эти два движения представлены в поляризованном виде.
Я не могу не подчеркнуть: то, что я пытаюсь преодолеть, - это не какой-то произвольно определенный "постмодернизм" или давно опровергнутый позитивизм или модернизм; скорее, моя реальная цель - это набор почти гегемонистских моделей для проведения исследований в гуманитарных науках. По сути, метамодернизм - это попытка дать начало следующей фазе диалектики, или, выражаясь гегелевским языком, продвинуть движение мысли. Метамодернизм - это не просто реакция на постмодернизм или колебание между модернистскими и постмодернистскими моделями, это преодоление и тех, и других. Но поскольку постмодернизм сам по себе является прежде всего отрицанием предшествующего режима модернизма, метамодернизм должен в свою очередь отрицать постмодернизм, не просто возвращаясь к предыдущей системе.
Таким образом, в гегелевских терминах метамодернизм представляет собой сублимацию или Aufheben всего, что ему предшествовало. Эта книга поднимает и модернизм, и постмодернизм и показывает, что места, в которых они пересекаются, а также их общие концептуальные стратегии лежат в основе целого ряда философских неврозов. Метамодернизм стремится вести нас вперед не в манере центристской политики, которая пытается построить себя в пространстве, разделяемом двумя оппозиционными лагерями, а в отмене двух предыдущих лагерей, которая работает путем разрушения общих философских предпосылок на обеих территориях. Некоторые оппозиции станут неактуальными, другие будут подорваны. Очень немногие будут гибридизированы в новые формы. Они станут основой для новой теоретизации.
Но (и это ключевой момент) метамодернизм не стоит на моей характеристике прошлых движений. Это не аргумент, укорененный в авторитете конкретных философских родоначальников; это и не попытка описать уже зарождающийся момент. Это скорее упражнение в теоретизировании первого порядка. В случае успеха, результаты должны быть самодостаточными, а мое краткое описание постмодернизма здесь функционирует только как катализатор.
Обзор работ
Эта книга о будущем не только одной дисциплины, но и всех гуманитарных наук. Я подозреваю, что путь вперед для религиоведения - это также путь вперед для других областей. Это требует метауровня, выходящего за рамки одной дисциплины. Для примера: ряд теоретиков справедливо критикуют академические дисциплины за растущую внутригрупповую ангажированность, создание дисциплинарных силосов, исключение других дисциплинарных перспектив и внутреннюю фрагментацию. Нарушение коммуникации между областями - обычное дело. Ученые все чаще работают над практически одними и теми же темами, но в полном неведении друг о друге. Широко распространено то, что можно назвать "территориальным мочиловом", поскольку ака-демические факультеты часто сталкиваются друг с другом в борьбе за все более скудное финансирование.
Эта академическая тенденция сочетается с более широким сдвигом в сторону "эпистемологического инсайдерства", которое Роджерс Брубейкер определил как "убеждение, что идентичность квалифицирует или лишает человека права писать о конкретной теме с легитимностью и авторитетом". Я не хочу отрицать инсайдерскую науку в целом (как и считаю, что есть место для спе- циализации), но кажется, что озабоченность идентичностью в сочетании с гиперспециализацией неизбежно приводит к пупкам. В гуманитарных и социальных науках, в противовес искусственной фетишизации предыдущими поколениями якобы беспристрастной дистанции, современные ученые все больше стремятся позиционировать себя внутри изучаемого ими сообщества и делегитимизировать научную работу аутсайдеров, прикрепляя к ней свои позиции идентичности. Эпистемическим обоснованием для этого часто служит теория точек зрения, которую иногда неправильно понимают как утверждение, что знание полностью сводимо к социальной точке зрения. Парадоксальным образом это приводит к тому, что ученые жестикулируют на чужих социальных позициях - например, белые ученые-натуралы подтверждают свои аргументы, сигнализируя о своем сходстве с позициями цветных квиров. (Однако если бы знание было полностью сводимо к позициям, то не только вся эта сигнализация была бы бессмысленной, но и не было бы причин пытаться убедить кого-то за пределами собственного сообщества).