Соответственно, то, что последует далее, широко опирается на дисциплины, не относящиеся ни к моему основному интеллектуальному дому (религиоведению), ни к моим вторичным областям (азиатским исследованиям и исследованиям науки и техники). В монографии будет показана некоторая часть этой широты, но эта работа обязательно будет идиосинкразической и неполной. Я предоставляю читателям из других дисциплин самим определить, какие аспекты их привлекают, и надеюсь, что другие вдохновленные ученые найдут способы применить изложенные здесь методы в своих собственных исследованиях.
В одной книге я могу сделать лишь очень многое, но с помощью других заинтересованных собеседников потенциальная отдача от этого проекта может быть очень большой.
Эта книга исходит из пяти проблем, связанных с постмодернизмом: 1) антиреализм, 2) дисциплинарная автокритика, 3) лингвистический поворот, 4) широкий климат скептицизма и 5) этический нигилизм; и, серьезно и диалектически прорабатывая каждую из них, создает нечто новое. Ими в свою очередь станут: 1) метареализм, 2) процессуальная социальная онтология и социальные виды, 3) гилосемиотика, 4) зететизм и 5) переоценка ценностей, сходящаяся к Революционному Счастью. И снова эти пять направлений имеют прагматические последствия независимо от того, что называется постмодернизмом. Теоретики долгое время крутились вокруг небольшого набора фундаментальных проблем. Это связано с тем, что, осознают они это или нет, всем ученым в области гуманитарных наук необходимы эпистемология, этика (или хотя бы интеллектуальная цель), понятие смысла и набор исследовательских методов для изучения социальных видов. Это моя попытка создать такие методы. Это открытая система в эпоху антисистемы.
Аргументация книги строится следующим образом:
Первая глава, "Как реальный мир стал басней", начинается с повторного построения общих теоретических обязательств целого ряда философов-реалистов и антиреалистов. Неожиданностью оказывается то, что, хотя раскол между реалистами и антиреалистами организует множество полемических конфликтов, члены этих якобы соперничающих лагерей на самом деле имеют больше общего, чем им кажется. Диалектически прорабатывая мнимую оппозицию, глава показывает, где реализм и антиреализм переходят друг в друга.
Я утверждаю, что "реальное" - это прежде всего контрастный или негативный термин, который получает большую часть своего значения от противоположного понятия (например, вегетарианский бургер - это не настоящее мясо, но это настоящая еда). Я предлагаю назвать позицию, которая утверждает контрастивную или модальную природу реального, "метареализмом", поскольку она выходит за рамки как реализма, так и антиреализма. Еще одна проблема заключается в том, что существует долгая история определения "реального" как независимого от разума и противопоставляемого социальному или ментальному. Многие дебаты о реализме преследуются апокалиптическим представлением о реальном как о том, что останется, если люди исчезнут. Это, несомненно, создает проблему для ученых в области гуманитарных наук, которые хотят использовать словарь реализма: остается спросить, если социальные явления реальны, то по отношению к чему они реальны?
Я отвечаю на этот вопрос, анализируя зависимость от разума, которая, как ни удивительно, недостаточно изучена.
Они открывают доступ к различным описаниям социального конструирования. В сочетании с метареализмом они открывают путь к социальной онтологии, которая позволяет нам еще более точно определить градиенты реального, формы социального конструирования и различные режимы существования.
С учетом этого часть II, "Социальная онтология процесса", предлагает новый взгляд на природу социального мира и по-новому теоретизирует, как функционируют и возникают социальные категории.
В главе 2, "Концепты в распаде", я представляю "постмодернистскую" критику внутри дисциплин, прорабатывая различные вызовы полезности понятия "религия" в религиоведении и "искусство" в философии искусства, а затем предоставляя своего рода деконструктивное додзе для разрушения основных категорий любой дисциплины. Эти категории, на которых мы, ученые гуманитарных наук, сосредоточили свои дисциплины, все одинаково уязвимы для конечного набора скептических вызовов.
Ученым, которые стараются отгородиться от критики своих центральных категорий (я смотрю на тебя, политология), стоит знать, что если не решать основные скептические вопросы, то это лишь вопрос времени, когда самые заветные концепции их дисциплины будут разрушены. Ученые, считающие, что они успешно отвергли теорию и восстановили свои дисциплинарные методологии (история), должны знать, что они не подпускали скептиков к воротам до тех пор, пока им удавалось надеть шоры, и что даже нормальная наука в их области беззащитна перед жесткой и фундаментальной критикой по основным концептуальным основаниям. Более того, хотя категории семейного сходства, политетические концепции и открытые концепции - это шаг в правильном направлении, они открывают больше проблем, чем решают.