Далее широкими мазками будет изложено описание значения и его материализации, описание отношений между знаками и миром, которое должно сразу же заинтересовать ученых из разных дисциплин.
Чтобы дать немного более четкий указатель, раздел 5.1 начнется с диалектического опосредования постструктуралистской семиотики и новой материалистической онтологии. Я утверждаю, что эти два якобы противоположных движения оба потерпели интересную неудачу, но, вернув акцент на семиотику из первого и поворот к материи из второго, они могут быть сублимированы в нечто гораздо более интересное. Читатели, уже готовые отвергнуть как постструктурализм, так и новый материализм, могут сразу перейти к разделу 5.2, в котором начинается теоретизирование смысла путем переключения между минимальной метаонтологией и минимальной семантикой (более полно сформулированной в разделе 5.3). В разделе 5.4 в виде небольшого экскурса приводится аргумент против невозможности перевода. Затем в разделе 5.5 выдвигается конкретная гило-семиотика конкретных знаков. Остальная часть главы посвящена изучению последствий этой теории знаков для исследований в области гуманитарных наук.
За пределами лингвистического поворота
Постмодернизм постоянно идентифицируется как часть более широкого "лингвистического поворота". Согласно наиболее распространенному описанию этого поворота, философия, переведя все свои проблемы в проблемы языковые, как бы переводит их на язык. Возможно, постмодернизм (или постструктурализм) представляет собой грандиозный финал растущего чрезмерного внимания к авторитету языка, который в конце концов отказался даже от понятия языковых структур и отверг все, что выходит за рамки свободной игры не связанных между собой языковых знаков.
Хотя в этом утверждении есть что-то общее, как я уже отмечал во введении, "постструктурализм" - это американское изобретение, в значительной степени собранное из бриколажа французских теоретиков, объединенных с горсткой доктрин, взятых из более старой прослойки американской новой критики. Во Франции не было никакого постструктуралистского движения, а лингвистический поворот был гораздо старше, чем принято считать. Тем не менее, если у постмодернизма и была особая философия языка или семиотики, то она прослеживается в том, что позднее англо-американские ученые канонизировали как "постструктурализм". (В дальнейшем я буду использовать термин "постструктуралист", чтобы говорить об этом подмножестве постмодернизма). Таким образом, в то время как философы-аналитики и лингвисты сформировали совершенно иное представление о языке (см. примечание), грубый постструктурализм получил распространение в большей части гуманитарных наук, где он продолжает существовать, формируя представления многих ученых о дискурсе в целом - и, мощным, но часто незаметным образом, закрепляя набор предположений о том, как язык соотносится с миром.
В этом разделе я реконструирую эту местность в общих чертах. Затем я делаю жест в сторону недавней предполагаемой противоположности - Нового материализма. Я утверждаю, что совместное рассмотрение обоих движений, или, точнее, привлечение внимания к семиотике со стороны первого и внимания к онтологии и материи со стороны второго, позволяет нам вывернуть лингвистический поворот наизнанку и заставить его работать продуктивно.
Многие ученые склонны принимать как данность две вещи о языке, которые они унаследовали от швейцарского лингвиста Фердинанда де Соссюра. Во-первых, Соссюр хорошо известен тем, что утверждал, что "языковой знак произволен". Это утверждение в дальнейшем вызвало значительное количество критики и путаницы. Действительно, Соссюр сразу же оговорил это утверждение и сделал это еще раз более подробно в обычно не замечаемом более позднем разделе той же работы. Несмотря на то, как его иногда читают, доктрина Соссюра о произвольности знака была в основном попыткой опровергнуть лингвистические теории, в которых считалось, что определенные звуки имеют естественную или органическую связь с тем, что они представляют. Однако первоначальное утверждение Соссюра было неверно истолковано, и многие более поздние интерпретаторы стали считать язык в более широком смысле фундаментально произвольным в своем толковании значения.