— Вот, — протягиваю бутыль Макару, — Это, конечно, не брага, но нам сейчас очень пригодится. И соль возьми, — тоже предварительно насыпал дома в газетный кулёчек.
А сам отправился за дровами. Когда целой командой одно дело выполняешь, то очень быстро все получается. Получаса не прошло, а мы уже все приготовили, и теперь сидели и наслаждались.
— М-м-м-м-м… Как вкусно! — застонал Шкода, — Что ж мы раньше-то соль с маслом прихватить не догадывались⁈
Пляж постепенно заполнялся народом. Вскоре к нам «на огонек» в поисках жестяного листа ещё компания пожаловала. Листов на пляже ограниченное количество, и ими делиться принято. А наш ещё и особенный — маслом смазанный!
Вот и приземлились напротив нас трое парней явно блатной наружности с парой веселых девиц. Тем более, что Ванька с одним из ребят оказался шапочно знаком. В отличие от нас, «дикарей», вновьприбывшие своей «добычей» затарились заранее: притащили мясо в бидоне, палку колбасы с хлебом, сыр. Самогон извлекли. Сразу предложили угощаться (а состоятельные ребята — есть мясо на пляже!). Мы, в свою очередь, выставили на общий стол то, чем богаты. В общем, веселье стало активно набирать обороты…
Под выпивку и закуску из печеных ракушек друг другу разные байки травили. Ну, а что? Тот же Шкода у нас записной враль, у них тоже сказочник не хуже отыскался — заслушаешься. Так и сидели культурно, общались…
— А лихо у тебя получается мясо жарить! — отметил Серый, предводитель наших блатных гостей, с удовольствием вгрызаясь в очередной кусок.
Так уж получилось, что незаметно я взял на себя бразды правления на «этой кухне». Ко мне перекочевал бидон, хлеб, колбаса и прочая снедь. А я сидел спокойно, болтал, а руки жили своей жизнью… Мясо перевернуть, хлеб подсушить, сыр — на хлеб и подождать, пока расплавится, после чего собрать полноценный горячий бутерброд. И огурчики маринованные да помидоры свежие в наличии.
Не скажу, что являюсь большим фанатом готовки, но нахожу данную деятельность успокаивающей, даже умиротворяющей. Руки работают, в голове мысли гуляют.
— Отец учил, пока жив был! — и выразительно вздыхаю, намекая, что дальше развивать тему желания не имею.
Парень, словно что-то понял, кивает, и, приобняв свою спутницу, полноватую девушку лет двадцати, обращается к приятелю, который пришел на пляж с гитарой:
— Малой, сыграй нам! Сердце просит.
— Без вопросов! — пацанчик, в отличие от нашего Малыша, действительно был компактным, обладал тонкими, чуткими пальцами профессионального карманника. Ну, или пианиста, хотя я бы поставил на первый вариант…
Так вот, этот шкет доел, тщательно отёр жирные пальцы о штанины и взял в руки инструмент. И, как говориться, понеслась: уголовная романтика…
Мда-а-а… Жую бутерброд с мясом и сыром, смотрю на плещущийся на дне моего стакана самогон, а самого внутренне передергивает! Что в прошлой жизни не понимал уголовной романтики, что сейчас. Что ни песня — то пытка! Предательство любимой, смерть бесславная, случайное убийство родителей при ограблении, суд, каторга, снова смерть. Или вовсе написано под влиянием гражданской — количество смертей и градус безнадёги бьет все мыслимые рекорды.
Бр-р-р-р-р…. Слушать такое в погожий светлый день, на пляже⁈ Да ещё и «сердце просит»⁈
Обвожу взглядом собравшихся: у пришлых лица одухотворенные, глубокомысленные… А вон Малыш, смотрю, сидит хмуриться. Хм-м-м… а вот Ванька, напротив, задумчивый — приобщается…
Этого нам ещё не хватало!
Разгоряченный выпитым и подгоняемый нарастающим раздражением, решительно поднимаюсь на ноги, обхожу нашу «поляну», и, всё-таки дождавшись, пока молодой урка закончит стенать об очередной душераздирающей трагедии, кладу руку ему на плечо.
— Я позаимствую, — не спрашиваю — утверждаю, и плавным движением вынимаю гитару из рук опешившего паренька. — Нагнал ты, парень, тоски. Глянь, — киваю на солнце и голубое небо, — Погода прекрасна, море, лето, красивые дамы, — стреляю глазами в их спутниц, — а ты всё про смерть и тяжелую судьбинушку плачешься. В такие дни нужно жизни радоваться!
— Да как ты⁈ — малой хотел, было, возмутиться, но я умудрился осадить его, одним взглядом передав всю полноту чувств, что сейчас во мне клокотала. Навык, выработавшийся у меня в прошлой жизни годам к сорока. Очень помогал при различных переговорах…