— Продолжим? — собеседник был сама вежливость. Непривычные, чуждые черты лица мешали точно понимать эмоции этого существа, да и были ли они вообще, эти эмоции. По крайней мере, бешенства уже не было.
Пришлось сесть, облокотившись руками о землю за спиной. Говорить, отвечать не хотелось, небо стало казаться серым, радужные цветы — мрачными, а старик окончательно превратился в урода. Хотя и раньше-то красавцем не был.
— А что, есть варианты, где продолжать не будем?
Вновь вытянутая рука, но я успел поправиться раньше, — Высший.
— Мы будем говорить, ты будешь отвечать на вопросы, а я буду смотреть в твои глаза и читать истину. Ты не так глуп, чтобы не понять, что ложь будет наказываться.
— А финики-то будут? — хотел спросить я, но не смог. Возникшая проблема оказалась неожиданной. Оказалось, что я не мог вот так сразу собрать слово финики из так не к месту вспомнившегося мультфильма. Буквы я представлял, звуки — тоже, а сказать вот так, словом — нет. Это был не мой язык, в нем не было название для таких фруктов. Да и были ли сами финики в этом мире? Но на этом неожиданности не закончились. Поднеся руку к подбородку, чтобы задумчиво почесать щетину (дурная привычка, от которой я так и не смог избавиться), обнаружил, что сама рука, кожа на ней, а также подбородок — тоже не мои. Не могли они быть моими. Я помнил себя светлокожим человеком, загар у которого проявляется только в виде непрезентабельных ожогов и не слишком презентабельных, но зато многочисленных полосок кожи, которые так здорово тягать со спины под кривыми взглядами окружающих. Эти же руки были не просто загоревшими, они были бронзовыми, того удивительного оттенка, который невозможно получить выбегая позагорать на ближайшую речку. Мои руки были тонкими, с длинными пальцами с неровно обрезанными ногтями. Увы мне, но маникюр так ни разу и не нашел места в моем расписании дня. Эти же руки были руками здоровяка, с толстыми сардельками, вместо пальцев. Ногти же были вообще бесцеремонно обгрызены, а местами и обломаны. Мои старые ногти против этих недогрызков ушли бы со свистом первым лотом аукциона. Подбородок, само собой, тоже был не мой. Широкий, с ямочкой посередине. Отлично подходящий к моей новой круглой роже и корявым пальцам. Алес. Который капут.
— Зачем так? — как будто он бы ответил. Вспышка боли в груди уже не испугала. Подумаешь, сердце встанет, что это по сравнению с происходящим вокруг. У меня забрали абсолютно все. Дом, семью, друзей, работу, интересы, язык и даже меня самого. Что уж тут до какого-то сердца, тем более чужого.
— Я задаю вопросы — ты отвечаешь правду, любопытный наш. Тебе понятны мои слова?
— Нет.
Упрямство — последний оплот отчаявшегося. Когда ситуация оказывается безнадежной продолжает бороться не самый смелый, не самый сильный, а самый упрямый. И достается ему, к сожалению, соответствующе. Удар был такой силы, что меня бросило на землю, в глазах поплыли круги, а рот заполнился кровью.
— Ложь. За каждую ложь ты будешь наказан. Тебе понятны мои слова?
Я поднялся, сплюнул кровь и упрямо ответил. — Нет!
И еще раз — поднялся, сплюнул. — Нет.
Глупая бравада. Бессмысленный с любой точки зрения поступок, но я не мог сдаться вот так просто. Когда я уже не смог подняться рядом оказались два незнакомых типа, поднявших меня с земли и поставивших на колени. Сил сопротивляться уже не было.