Широко распахнув глаза, парень повернулся на звук и разглядел в полумраке… “Пчик”! - загорелся свет в комнате, и теперь Уилл видел, точно видел: это был самый настоящий волк! Животное пригнулось к полу, будто готовясь к прыжку, и оскалило зубы, точно собираясь укусить.
Раскрыв от удивления рот, Уилл медленно, не отрывая взгляда от волка, попятился спиной в сторону прихожей, где Ганнибал уже снимал обувь. Животное так же медленно двинулось вслед за кудряшкой. «Жертва и хищник», — мелькнуло у Уилла в голове. Вдруг на его талии оказались тёплые руки, а низкий приятный голос зашептал в ухо:
— Что, когда надо спасти свою шкуру, я, оказывается, не так уж и плох, верно? — «По-прежнему жертва и хищник» — обречённо подумал Уилл; руки исчезли с талии и Ганнибал уже нормальным голосом сказал: — Привет, Эбигейл!
Зверь поднял на мужчину глаза и мгновенно спрятал клыки: Ганнибал наклонился и ласково потрепал своего домашнего питомца по голове.
— Волк… Ты держишь в квартире волка… Зачем? — только и смог выговорить Уилл, не сводя глаз с хищника. — Это же очень опасно.
— Dente lupus, cornu taurus petit, [«волк зубами, бык рогами угрожает» (каждый по-своему защищается), лат.] — не глядя на парня, ответил Ганнибал, — Не раздражай волка и он не будет раздражать тебя.
Парень не считал, что “раздражать” подходящее слово для ситуации с диким животным.
— Но lupus non mordet lupum [«волк не убьёт волка», лат.], — негромко ответил он, чем немало удивил мужчину. По правде сказать, это практически единственное выражение, которое парень знал на латыни, и то он не был уверен, что правильно выразился.
— Non tam praeclarum est scire Latine, quam turpe nescire, Уилл [«не столь почётно знать латынь, сколь позорно её не знать», лат.], — одобрительно улыбнулся Ганнибал Уиллу.
Кудряшка обнаружил себя прислоняющимся спиной ко входной двери: дальше отступать было некуда. И тут ему в голову забрела безумная идея: распахнуть дверь, начать стучать в соседнюю квартиру, или — ещё лучше — побежать вниз по ступенькам, на улицу! Но мужчина как будто прочитал его мысли: он отстранился от Эбигейл, выпрямился и подошёл к кудряшке.
— Снимай куртку… Тебе надо принять душ. И ещё мне кажется, что у тебя жар, — прислонив ладонь ко лбу парня, Ганнибал убедился в этом.
— О, ты заметил, что я весь горю, когда впечатывал в стену в коридоре или когда… — начал было гневно бормотать парень, раздеваясь, но Ганнибал сурово его одёрнул:
— Уилл, замолкни, — и почему-то кудряшка решил на этот раз не ослушиваться.
Он снял свой нелепый ватник, скинул, не развязывая шнурки, грязные ботинки. Эбигейл куда-то ушла, видимо, направилась за Ганнибалом, потому что его рядом тоже не было. Уилл поплёлся через большую комнату в поисках каких-нибудь дверей или коридоров: имени своего похитителя он не знал, а звать “Мужик! Мужи-ик!” было неловко. Из большой комнаты парень перешёл в короткий коридор: прямо напротив он увидел закрытую дверь, из-под которой — о ужас! — лился фиолетовый свет. Знать, что там находится, не было желания, поэтому Уилл пошёл дальше. Вторая дверь вела в спальню: бросив взгляд на большую кровать из тёмного дерева и на её белоснежные простыни, кудряшка погрустнел и закрыл дверь. Следующая (третья дверь в коридоре) была ванной комнатой. Стены и пол были из чёрной плитки, напротив входной двери находилась белоснежная ванна с прозрачными занавесками и душем, прикреплённым к стене. Слева находился сан-узел, справа раковина и большое зеркало. На полочке над раковиной Уилл обнаружил крем для рук, бритву с гелем для бритья, зубную нить, зубную пасту и одинокую синюю зубную щётку, стоящую в невысоком стеклянном стакане.
— Уилл, — Ганнибал положил парню руку на плечо, тот вздрогнул и обернулся. — Я был на кухне.
Позади мужчины показалась Эбигейл: она что-то жевала, но при этом продолжала смотреть на Уилла с явным неудовольствием. Уилл отплатил ей тем же.
— Думаю, тебе следует помыться, после чего я приму необходимые меры для твоего скорейшего выздоровления: приготовлю еду, лекарства и спальню, — при последнем слове кадык на шее Уилла дёрнулся наверх: он нервно сглотнул. — Ступай, — Ганнибал махнул рукой в сторону ванны, а сам направился на кухню.
— Зачем в квартире нужен волк? — спросил Уилл, делая вид, что не слышал последнего слова мужчины. Он медленно (и по возможности незаметно) отходил от ванной комнаты, надеясь, что Ганнибал этого не заметит.
— Это временно, я взял Эбигейл, чтобы подлечить. И прекрати называть её волком, она — волчица! — последовал немедленный ответ.
— А здесь кух… — договорить Уилл не успел, потому что Ганнибал схватил его за и без того измочаленную футболку и с силой встряхнул.
— Уильям… — ну какая же у тебя фамилия?! — не доводи меня! Иначе я буду вынужден…
Но кудряшка одним рывком высвободился из хватки и побежал к гостиную, ко входной двери; стены перед глазами кружились, а тело ломило, поэтому догнать его под аккомпанирующее рычание Эбигейл не составило большого труда. Схватив парня за руку, Ганнибал потащил его в сторону ванной; по дороге кудряшка цеплялся за всё, до чего дотягивался — торшер (тот с грохотом упал на пол и лампочка в нём разбилась), картина на стене (тоже об пол, звук разбивающегося стекла), и, в конце, ручка от двери, ведущей в ванную. Подстрекаемый порчей собственного имущества, Ганнибал ещё сильнее встряхнул парня, и раздражённо сказал:
— Не знаю как ещё объяснить тебе, что со мной лучше не шутить.
Продолжая мёртвой хваткой сжимать ладонь Уилла в своей ладони, мужчина наклонился и включил душ, после чего задёрнул прозрачную штору, чтобы вода не попала на одежду.
— Уилл, — Ганнибал отпустил руку парня, но закрыл дверь, ведущую в коридор и прислонился к ней спиной. — Раздевайся.
Кудряшка стоял ни жив ни мёртв — бледный, потрёпанный, он изо всех сил старался не смотреть на своего мучителя. Через пару секунд кадык у него на шее дёрнулся, но парень по-прежнему молчал. Конечно, маловероятно, что его примут за статую, но попытаться стоило?
Ганнибал улыбнулся уголками губ, невольно восхищаясь смелостью (и глупостью!) своего пленника, легко оттолкнулся от двери и подошёл к Уиллу.
Взяв одной рукой парня за запястья, мужчина поднял их вверх, другой потянул футболку и снял её через голову Уилла, оголяя торс молодого человека. Парень не был накаченным, но однозначно был стройным и подтянутым: пройдясь довольным взглядом по плечам, груди и плоскому животу кудряшки, Ганнибал потянулся к штанам, но Уилл сделал шаг назад, практически уперевшись спиной в белоснежную раковину. Не намереваясь отступать, Ганнибал едва заметно поджал губы, подался вперёд и снова попытался стянуть с упрямого парня штаны, но тот поднял колено, не давая этого сделать: лицо молодого человека выражало муку, и он по-прежнему старался не смотреть на мужчину. Пришлось принимать меры: быстро развернув кудряшку к себе спиной, Ганнибал рванул его руку за спину и под сдавленное шипение (в отражении зеркала было заметно, что на глаза парня навернулись слёзы) всё-таки сдёрнул штаны с молодого человека.
Отшвырнув ногой грязную одежду, Ганнибал снова повернул Уилла к себе. По левой щеке парня стекала одинокая слеза, оставляя за собой блестящий след. Наклонившись вперёд, Ганнибал не дал капле достичь середины щеки, мягко слизнув её. Уилл дёрнулся и посмотрел на мужчину взглядом, полным ужаса и отчаяния. От этого взгляда в душе мужчины что-то дрогнуло, но он не смог так просто оторваться от своей добычи: Ганнибал провел подушечками пальцев по его скулам, взгляд мужчины остановился на потрескавшихся пухлых губах парня — и Ганнибал, медленно закрыв глаза, мягко поцеловал кудряшку. Губы у Уилла были сухие, горячие, и отрываться от них не хотелось — хотелось большего — но Ганнибал почувствовал его дрожь и так же медленно отстранился, напоследок посмотрев на желанные губы с вожделением и голодом. Сделав усилие над собой, мужчина с грохотом опустил крышку от туалета и сел на неё, махнув кудряшке: