— Индейский ручей! — крикнул Джек, указывая на левый берег. — Там!
Я вгляделся. Среди темного леса… одинокая ель! Склонившаяся! Мы повернули к ней, спустя десять минут были рядом. Вот и… зарубка! Метка есть, значит, мы на месте.
Ручей был узким, заснеженным. В устье — небольшое пространство, поросшее кустарником.
— Стой! Хо! — крикнул я собакам.
Они остановились. Мы спрыгнули с нарт. Ноги провалились в снег по колено.
— Столбы! — заорал я.
Скукум и я бросились к нартам, сбросили груз, вытащили заявочные столбы, лом и лопаты. Побежали к устью ручья. Снег, наст, опять снег… К нам уже мчались другие старатели. Они соскакивали с нарт, тоже брали столбы.
— Где ставить⁈ — спросил я, задыхаясь.
— Здесь! — Скукум указал на центр устья — Боковые потом поставим. Я побежал дальше, Джек, не отставай!
К ручью подъехал Олаф, потом Артур. Вожаки опять рычали друг на друга, я копал снег, как заведенный. Быстрей, еще быстрее. Двести шагов наши, следующие тоже. Устье, где будет самая добыча — наше!
Кузьма быстро вырезал наши имена. Мимо пробежал Олаф со своим столбом, потом еще пара знакомых старателей. И дальше они пошли «рекой». Переругиваясь, толкая друг друга… Лишь бы не дошло до ножей и револьверов.
— Занято! — орал на них Кузьма, быстро разводя костер — Идите дальше!
Шум, гам, крики, лай собак, ругань. Устье Индейского ручья превратилось в бурлящий котел. За полчаса все свободные участки были заняты. Десятки заявок на несколько сотен человек. Люди спорили, размахивали руками. Я на всякий случай перевесил пояс с Кольтом поверх парки. Но пока все было относительно мирно. Без стрельбы.
Чтобы не нервировать отставших, отошли чуть в сторону. Усталые, но… Первые. Мы застолбили себе пять участков.
Костры разгорелись, собаки жались ближе к огню. Рядом старатели тоже складывали шалашики из дров. По всему ручью дым поднимался к небу и ел глаза.
Мы сдвинули один самых больших костров, натопили воды в котелках. Начали рыть шурф. Приходилось долбить промерзшую землю ломом, потом опять прогревать ее костром. Наконец, набрали лоток, начали промывать.
— Золото! — крикнул Артур.
Я заглянул в его таз — все дно в желтом песке. Самородков нет, но золота полно. Есть даже крупные зерна, с ноготь мизинца.
Крики множились. Один за другим старатели находили золото. Как на Эльдорадо. Только… может, и правда, больше. Кузьма со Скукумом и Джеком пошли пилить деревья на хижины. Артур продолжал промывку. Первый таз дал золота на триста долларов. Второй на четыреста с лишним. Я занимался кострами, собаками, готовил сначала обед, потом ужин. В промежутке помогал Артуру с промывкой. Сил уже не было совсем, ноги дрожали, лоток вываливался из рук.
Я смотрел на лица людей, освещенные огнем — лица, искаженные жадностью, лихорадкой, надеждой.
Индейский ручей — наше новое Эльдорадо.
Глава 4
Пришел марток — надевай семеро порток. Эта русская пословица, как никогда была актуальна и для Аляски тоже. Морозы, что стояли с февраля, не ослабевали, а в марте и вовсе ударили с новой силой, поставив рекорд даже для этих мест. Трескучий, пронизывающий холод сковал все живое.
Вся золотодобыча на Индейском ручье, Эльдорадо и его притоках, и без того замедлившаяся, встала окончательно. Отогревать грунт кострами стало бессмысленно — мерзлота, казалось, ушла на десятки метров вглубь, а копать в такой мороз было просто невозможно. Подледная рыбная ловля, ставшая основным источником продовольствия, тоже шла с огромным трудом: прорубать метровые лунки в сорокаградусный мороз — работа не для слабонервных.
Люди попрятались по домам, выбираясь наружу только за дровами. Улицы Доусона, обычно бурлящие, опустели. В салуне «Северный Мамонт» мы закрыли кухню — запасы продовольствия таяли на глазах, приходилось экономить каждый кусок. Наливали только виски и остатки пива, что чудом не замерзло в бочках. Команда салуна и я, сидели на жестком пайке, добивая остатки осенних запасов — вяленого мяса, рыбы, бобов. Призрак голода, что маячил где-то на горизонте осенью, теперь зловеще замаячил прямо на пороге. Особенно тяжело было с теми тысячами чечако, что прибыли перед новым годом без запасов — их пришлось размещать в бараках, кормить за счет города, а это было неподъемной ношей.
Зато, несмотря на мороз и надвигающийся голод, в Доусон пришла цивилизация. Из Сороковой Мили проложили телеграфную линию. Первое время я и Артур не вылезали из почтовой станции — небольшого сруба, где теперь стоял аппарат, мирно выстукивая свою азбуку Морзе. Мы переписывались с Марго, узнавали последние новости из Портленда, из большого мира. Делились юконскими событиями — хвастали золотодобычей, рассказывали о строительстве, о порядке, что пытались поддерживать. Состоялась загонная охота на волков, что подходили вплотную к городу и прииску, несколько матчей по хоккею с шайбой на расчищенном льду Юкона — эти спортивные баталии, хоть и жесткие, здорово помогали снять напряжение и давали людям отдушину в этой ледяной тюрьме.