– Погранцы вчера задержали.
– Бросай его на соседнюю шконку. Как уйду, минут через двадцать запускай сюда Зинку, типа пришла в номере убраться. Кричит пусть громко, с чувством. В последнее время что-то халтурить стала, без души работает. В нашем деле так нельзя. Ты ей напомни, из какого дерьма мы ее вытащили. Если соскучилась по родной станции и свиным рылам, так мы ее быстро назад вернем. Желающих на ее место знаешь сколько? От Москвы до Китая раком ставь – не переставишь.
– Передам ей ваши слова, Владимир Константинович. Все будет сделано в лучшем виде, товарищ старший лейтенант.
Владимир собрал со стола бумаги, проверил рюкзак убитого. Ни одна бумажка не должна попасть в чужие руки. Затем из своего рюкзака вынул толстую папку с исписанными мелким почерком листочками. Особый отдел поработал на славу: почерк был один в один с почерком мэтра.
Только на листочках был не рассказ о действительной причине смерти Лаврова, бывшего анархиста и продажного шпиона, а очередная порция баек о бессмертном героическом подвиге капитана. Будет вам, Аркадий Леонидович, монография. С предисловием и эпилогом. Но посмертная.
Красная линия никому не позволит прикасаться своими грязными ручонками к светлому имени павшего героя.
Евгений Шапоров
НЕ ВСЕ ПОТЕРЯНО
Темнота. Густая, вязкая, как смола, темнота поглотила все.
Тишина. До звона в ушах, головокружительная тишина вокруг.
Эти два явления вкупе дают неописуемый эффект. Спустя долгое время пребывания в таком темном и тихом месте могут начаться галлюцинации. Чернильная тьма будет сменяться на разноцветные узоры, сознание начнет рисовать разнообразные фигуры, вытягивая их из глубин разума.
Большинство людей готово отдать многое, чтобы побыть в тишине. Но далеко не в такой. Как будто в уши напихали ваты, а голову обмотали мокрым полотенцем. Едва заметные шорохи с превеликим трудом добирались до барабанных перепонок. И снова затишье.
Мрак, таинственная темень скрывали все, что неугодно людскому глазу. Черная матовая пелена плотно окутывала небольшое помещение.
Шершавые бетонные стены неприятно морозили, если долго сидеть, прислонившись к ним. Холод, темнота и тишина. Единственной радостью для всех была ежедневная многоразовая кормежка. Уже неизвестно, что давали, но «постояльцам» нравилось. Не все ели, правда, хотя порой приходилось, лишь бы с голоду не сдохнуть. А сейчас этот холодный куб давил на мозги.
Маслов сидел на полу, поджав под себя ноги и прислонившись к стене. Его перевели сюда недавно, неизвестно для чего. Хотя пока надзиратели тащили Маслова в изолятор, он учуял сильный запах парафина, звон металла и невнятные завывания.
«Неужто к сатанистам попал?!» – судорожно думал Дмитрий, обхватив себя за голову.
Он до сих пор не понимал, как оказался в плену. Комиссар КПМ в звании капитана, выдающийся военно-политический деятель, подающий большие надежды, пропитанный насквозь советской идеологией и просто смышленый молодой человек попал в самую нелепую ловушку. Остановились в туннеле возле перевернутой торговой дрезины, кто-то надел мешок на голову и ударил по затылку. Пришел в себя уже в неизвестном месте, в какой-то клетке, вокруг такие же сооружения и пленные. И пробыл так комиссар Маслов около недели в тесной конуре, пока его не перевели в «отдельную камеру».
«Чего они хотят от меня?» – задавался вопросом Дмитрий.
Неизвестность пугает. Люди боятся не темноты, а того, что в ней. Вот и сейчас Маслов ломал голову над вопросами: где он; кто эти люди, захватившие его в плен; зачем они его держат здесь?
Долгое время ничего не происходило. Комиссар неподвижно сидел на скамейке. Сколько времени Маслов уже находился в этой комнате, он не знал, просто чего-то ждал. Он пытался прокрутить в голове дорогу, по которой его вели, вспомнить эти запахи и шумы, понять тот неразборчивый для его уха ропот.
Может, это были и не сатанисты никакие? Ведь самый заклятый враг коммунистов – это фашисты Четвертого рейха! Маслов терпеть не мог этих недолюдей и всячески презирал их. Но это не похоже было на тюрьму рейха, для коммунистов у них были предусмотрены особые условия содержания. Голод, пытки, насилие и, как итог, долгая и мучительная смерть. Собственно, красные тоже пользовались подобными методами против своих врагов, но это особо нигде не разглашалось.
Чушь какая-то! Ведь ежедневная кормежка – это не в стиле фашистов.
Маслов в сердцах сплюнул в дальний угол и, прислонившись головой к холодной стене, обреченно выдохнул.
Тяжелые шаги. В длинном коридоре было глухое эхо, делавшее их еще тяжелее. Несколько человек неторопливо двигались по прямому коридору, двое из них, в длинных темных одеяниях, вели третьего, в мешковатой серой одежде, покрытой частыми кровавыми пятнами. На глазах у ведомого виднелась повязка, он не видел, куда и как его ведут. Они шли долго, петляли в коридорах каких-то катакомб, ускоряли шаг, замедляли, затем снова ускоряли.