Это придало юноше чуточку смелости, и он решил подыграть Духу. Он будет делать все, что тот прикажет. Тем более, что не подчиниться всемогущей высшей силе куда как страшней.
Нанас все так же, на коленях, подполз к небесному духу вплотную. Стараясь не смотреть на жуткую голову, он просунул руки под спину в пятнистой малице и потянул вверх. Дух оказался на редкость тяжелым.
– Сейд! – позвал Нанас. – Помогай!
И то сказать, как рычать и гавкать на хозяина – так он горазд, а как доходит до дела… Однако пес все же помог, и помог очень здорово. Он осторожно, чтобы не прикусить руку, сжал челюсти на правом рукаве выше локтя и, пятясь, довольно легко приподнял плечи духа, а потом уже Нанас, подхватившись удобней, посадил того в снег.
– Нет, так он снова упадет, – не убирая рук, сказал Нанас. – Давай его к дереву подтянем.
Пес сразу понял, что хочет хозяин. Вдвоем они подтащили духа к сосне, с которой свисала белая шкура, и прислонили спиной к стволу. Пока они волокли тяжеленное тело, дух пытался им помогать руками, хотя от этой помощи и не было толку, а вот ноги его не шевелились вовсе, словно пятнистые штаны, набив чем-то для видимости, просто пришили к малице. Если бы это был не дух, а человек, Нанас решил бы, что у него сломан хребет, – такое случилось как-то с его одногодкой Тарином, которого замял на охоте медведь. Но дух человеком не был, значит, он продолжал свою непонятную игру. Ладно, пусть, пока не очень-то и трудно подыгрывать.
Куда трудней было преодолеть страх и посмотреть-таки на голову духа. Ведь если все время отводить взгляд и коситься в сторону, тому это может не понравиться. И Нанас, заранее, чтобы не завопить, зажав рог рукавицей, глянул туда, где должно быть лицо духа.
И вскрикнул все же, хоть и неслышно. Но не от испуга, а от изумления. Лицо у духа все-таки было. По крайней мере, имелись подбородок и рот. А то, что могло быть выше, закрывало нечто черное. Оно оказалось настолько гладким, что Нанас увидел там свое отражение.
Дух попытался поднять руку, но едва донес ее до груди, как она снова безвольно упала. Застонав – непонятно, от досады или от боли, он попросил:
– Подними щиток.
Нанас принялся оглядываться в поисках неведомого щитка. Но на снегу, кроме самого Нанаса, духа и сосны, ничего не было. Правда, на духе было надето много ремней, от которых и тянулись те самые веревки, что ранее Нанас принял за хвост. Может быть, про это и говорит небесный дух?
Нанас подобрал одну из веревок и протянул духу. Тот вздохнул и помотал головой. Затем, скрипнув зубами, опять стал поднимать руку. На сей раз ему это удалось. А потом он убрал с лица черную блестящую заслонку, которая, оказывается, скрывала его настоящее лицо.
Нанас невольно зажмурился, ожидая увидеть вместо глаз горящие угли, но, когда поднял веки, встретился взглядом с обычными человеческими глазами, того же синего цвета, что и у него самого. Да и все лицо небесного духа оказалось совершенно обычным, разве что было очень белым, почти как его круглая голова. Впрочем, теперь уже Нанас видел, что белой и круглой была не сама голова, а надетая на нее странная шапка. Черный же блестящий «щиток» оказался теперь на ней сверху.
Рука духа снова упала в снег.
– Пить… – прозвучал слабый голос. – Дай воды…
– Сейчас! – закивал Нанас. – Сейчас принесу.
Увязая в сугробах, он ринулся к оставленным нартам. Достал из мешка со снедью баклажку с брусничным морсом и, не завязав горловину, бросился назад. Но возле испуганных оленей все же остановился и потрепал их пышные загривки:
– Ничего, не бойтесь. Небесный дух пока не просит вас в жертву.
Приободренные лаской хозяина и его уверенным голосом, быки не обратили внимания на тревожное «пока» и потянулись мордами к снегу, пытаясь найти под ним ягель.
А Нанас побежал дальше и вскоре уже протягивал духу баклажку. Но тот покачал головой и, приоткрыв губы, дал понять, чтобы парень напоил сто сам.
Пил дух долго и жадно. Морс струйками стекал по его подбородку, собираясь алыми бусинами в густой серебристой щетине.
Таких «колючих» людей Нанас раньше не видел, у его соплеменников если что-то и росло на лице, то совсем редко и жиденько. Впрочем, он тут же поправил себя, что перед ним вовсе не человек, а какой принимать облик – решать самому духу, и почему именно такой, знает тоже лишь он один.
Напившись, дух долго и тяжело отдувался. Он явно почувствовал себя лучше. Даже лицо его чуточку порозовело, словно вобрало в себя сок брусники.