Дмитрий Сафонов
Башня
Посвящается Анне — той, благодаря и ради которой все это написано.
— Мама, тебе не кажется, что мы кое-что забыли?
— Что?
Женщина, согнувшаяся под тяжестью огромного пакета, набитого всякой вкусной всячиной, обернулась. В ее голосе звучали растерянность и досада.
Мальчик лет двенадцати, склонив набок вихрастую голову, укоризненно посмотрел на нее.
— Что? Что ты обычно забываешь купить?
Женщина улыбнулась. Улыбка очень шла ее миловидному лицу. «Вороньи лапки» тонких морщин разбежались от уголков глаз, стали чуть четче и глубже.
— Валерик… — Они были с сыном почти одного роста, но пакет с продуктами почему-то тащила именно она. — Мог бы напомнить и раньше, в магазине. Возвращаться я не собираюсь.
— Ну ма-а-ама-а-а…
— Нет, сынок, попозже. Сначала пообедаем, потом уже мороженое. Ладно?
Мальчик надул губы и наклонил голову. Женщина поспешно отвернулась. Она не любила, когда сын капризничал, всем своим видом давая понять, что он сильно — «ты понимаешь, мама? сильно!» — недоволен.
В такие моменты он становился похож на отца, и хотя Марина понимала, что упрямство не самая плохая черта в мужском характере, но все же… упрямство, доставшееся в наследство от отца, не та вещь, которую она могла бы одобрить.
Тонкие целлофановые ручки пакета больно резали пальцы. Она переложила его в другую руку и двинулась вперед.
Если она сейчас обернется, начнется долгий спор, который все равно придется прервать — какой-нибудь грубой (и наверняка глупой) фразой: «Нет, и все!». Или — что еще хуже: «я сказала — нет!».
Поэтому она просто шла к дверям дома, прислушиваясь к шагам за спиной. Валерик постоял немного и двинулся за ней следом. Марине не нужно было оборачиваться, чтобы представить, какое у него сейчас лицо — взгляд исподлобья и жесткий очерк еще по-детски пухлых губ.
Сын взрослел как-то очень быстро. Ей казалось, что не по дням, а по часам, и она была вынуждена с горечью признать, что не готова к этому. Ну может, она была готова это понять. Но не принять.
«Не хватало нам только поссориться из-за мороженого», — подумала она.
— Мне кажется, — сказала она достаточно громко, чтобы Валерик мог ее слышать, — эта новая игра, которую мы купили, куда интереснее и сложнее предыдущих…
Это был правильный ход. Шаги ускорились и переместились из-за спины куда-то влево.
— Ну, не знаю, чего там «классного»…
«Словечко. Я сказала не „классная“, а „интересная“». Но вслух это говорить не стоило — иначе ее часть диалога свелась бы к постоянным замечаниям.
— Обычная «стрелялка», — продолжал сын. — На среднем уровне сложности я пройду ее за два дня. Ну, может, за три. Перестреляю всех монстров и загоню их обратно в преисподнюю.
Марина подавила невольный вздох. Новое поколение выбирало пепси. «Три мушкетера» пылились на полке. Она кивнула своим мыслям, но Валерик расценил это по-своему.
— Правда, я не уверен, что наш компьютер ее потянет. Пора уже менять «железо», — интонация сына была выжидательной. Видимо, он хотел продолжить тему. В обмен на временно забытое мороженое.
Марина на мгновение застыла. Покупка нового компьютера в ее планы не входила. И обсуждение этого означало бы еще один спор. Внезапно Марина почувствовала себя беззащитной и беспомощной. И от этого она еще больше разозлилась на упрямство и эгоизм сына. «Впрочем, эгоизм в его возрасте — вещь совершенно нормальная. Но ведь… Его отец так и остался эгоистом. Может, все дело в том, что ОНИ никогда по-настоящему не вырастают? Так и остаются маленькими, требовательными, изнеженными мальчиками?»
ОНИ — так она называла мужчин. Существ, которые думали только о себе.
Марина поднялась на три невысокие ступеньки; чуткий фотоэлемент, уловив приближение человека, услужливо распахнул стеклянные двери.
В вестибюле было тихо и прохладно. Она прошла, приветливо (хотя и не слишком искренне) кивнув охраннику, и направилась к лифтам. Краем глаза она уловила какое-то движение и услышала сиплый одышливый голос.
— Позвольте, я вам помогу?
Марина повернула голову и увидела высокого седого мужчину — одного из немногих жильцов Башни, с кем она была знакома.
«Сергей Петрович», — сказала себе Марина, но фамилию, сколько ни пыталась, вспомнить не смогла, хотя ее можно было прочесть на глянцевых обложках детективов, заполонивших прилавки магазинов и уличные лотки.
Рука соседа (Марине показалось, что она сильно дрожит, гораздо сильнее, чем следовало бы) подхватила ручки пакета, и Марина поспешно разжала пальцы. В этом не было ничего похожего на ухаживание («пожилого… пожалуй, пожилого») мужчины за («м-м-м… пока еще молодой») женщиной. В этом было что-то другое, но что именно — Марина не понимала.