Дождавшись, когда Григорий уйдёт, Крот приблизился к куполу до упора, развернул ладони, словно положив их на отвердевший воздух, закрыл глаза и представил себе тонкую серебристую плетенку. Повел руку вниз меж вертикальных нитей. Скрепляющие их горизонтальные проволочки напрягались и звонко лопались под пальцами. Расчистив путь, с усилием шагнул в образовавшуюся прореху и вылетел наружу.
Следы пребывания Того он нашел сразу: заметил их, еще из-под купола. Возле ближнего дерева хвойная осыпь была потревожена, а дерн в одном месте чуть горбился. За куполом он, видимо, уже не остерегался. Крот аккуратно приподнял пласт - под ним оказалась недавно опустошенная консервная банка, кусок целлофановой обертки. Здесь он отдыхал и поел по-настоящему. Ну что ж, можно отдохнуть и самому. Прикинув, что ждать придется не менее получаса, достал из сумки маскткань, улегся в ложбинке и завернувшись в тонкий, невесомый материал, исчез для мира почти одновременно с тем, как мир исчез для него.
Но точней сказать, мир для него не то, чтобы исчез - он впустил его в свою изнанку. Это очень удобно сочетать сон и разведку. Такое началось у него после первой психоатаки. Тогда его ведомого начисто выбило из колеи, и тот совсем уже было принялся палить, куда попало, а попало бы, не прояви Крот расторопность, главным образом ему в спину. Однако он успел вывернуть оружие за мгновенье до того, как напарник нажал на спусковой крючок. После этого и началось. Сначала разведка во сне, а потом и всё остальное.
Психическая атака применялась инакими с первого боевого контакта и применялась успешно. Чувствительными к воздействию в среднем становилось до 20 процентов из числа подвергшихся нападению. Это очень много. Не все они в такой момент становились опасными для товарищей. Большинство из них впадало в депрессию или билось в истерике. После окончания облучения некоторые сразу же приходили в норму, но были и такие, кого приходилось направлять в госпиталь.
Во время первых столкновений этот вид воздействия был очень эффективен, но потом новичкам перестали выдавать оружие. До первой психоатаки. Таким образом происходил отбор неподдающихся воздействию бойцов. А большинство на психическую интервенцию не велось и даже не ощущало её. Но была и третья, самая малочисленная категория, к которой относился и Крот. На него вмешательство в психику подействовало особым образом. Изменения произошли даже не в нём, а в его отношениях с миром. И объяснить этого он не мог. Да и никто не мог. Впрочем, Крот особо и не распространялся об этом. Ненормальность и есть ненормальность, даже если она благоприятная. Самым решительным и важным отклонением от нормы стали его вещие, или лучше сказать, явные сны. Во время сна словно бы включалась какая-то локационная система, которая фиксировала происходящее вокруг и касающееся его. Вот только сигналы, подаваемые этой системой, далеко не всегда можно было расшифровать, но уже само их наличие было предостережением. Иногда сигналы эти действовали в яви. И выражались они, как правило, в головной боли.
Вот и сейчас, утомленный суматохой последних суток, Крот заснул, и было у этого сна два назначения. Конечно, его сморило, и он просто хотел использовать для сна то время, пока Григ будет ходить за группой. А ещё, что было важней, он хотел осмотреться.
Как только закрыл глаза, сознание тот час отключилось, и он утонул в зыбком видении. Беспорядочное переплетение линий, густые тени, вялая сумятица бликов. В этом месиве явно что-то таилось. Крот, вернее, та его сущность, которая представляла его в сне, чувствовала это, и присматривалась, стараясь выделить из мешанины это что-то. А оно таилось, ускользало, сливаясь с фоном. Но Крот упорно приближался к его основополаганию. И вот он уже рядом. С бешеной скоростью сорвались с места и устремились в одну точку, складываясь в целое части. Но рассмотреть найденное Кроту не удалось. Он проснулся.
Некоторое время лежал, прислушиваясь. Потом осторожно приподнял край маск-накидки. В шагах десяти спиной к нему стоял человек. Молодой, мускулистый, в чёрном шлеме и чёрном же, облегающем спец-костюме с серебристой шашкой антигравитатора на поясе. По тому, как стоял, понятно было: только что приземлился. Прыгнул, скорей всего, из-за тех кустов, верхушки которых все ещё трепетали листвой. Крот откинул маскировочную ткань, рванулся к незнакомцу и охнул от боли: забыл про ногу. Стремительного броска не получилось, и незнакомец, заметив его на несколько мгновений раньше, чем следовало, развернулся, подсел, и отскочил легко, словно ожидал нападения, но Крот не дал ему улететь.
Как всегда, в состоянии боевой сосредоточенности включилось удивительное и непонятно как работающее чувство. Зрение - не зрение, а какое-то визуальное предчувствие, позволяющее ему видеть мир таковым, каким он будет через несколько мгновений. Он увидел, как его противник, выпрыгнув вверх, резко толкнулся ногами о дерево, меняя направление прыжка. Потому и бросился на перехват именно туда, куда нужно. Ухватил его за штанину, и потянул, повернув спиной к себе. Стиснул, сдавливая грудную клетку, жёстко, но аккуратно, чтобы не поломать ребра.
- Ну что, паря, знакомиться будем? - спросил Крот, обезоруживая обмякшего противника и опуская его на землю. Но тот лег не так, как ложатся потерявшие волю к сопротивлению. Внутри его явно затаилась злая сила. Притворным смирением Крота было не обмануть. Он вынул пистолет, направил на пленника, приказал:
- Повернись.
Сказал по-русски. А на каком языке ему еще было говорить? Не на французском же! Пленный его понял. Медленно приподнялся, сел, поднял голову. Крот не видел его лица - оно было закрыто зеркальной пластиной. В этой пластине он видел своё отражение.
- Подними, - приказал Крот. Парень повиновался. Отражение, пропав на мгновенье, тут же вернулось вновь. Вернее, Кроту так показалось в первую секунду. Но это было не отражение. Это было его настоящее лицо. Только... Моложе лет на двадцать. И вот тут Крот, растерялся. Парень, казалось, растерялся тоже. Но опомнился он первым. Не вставая, сильно оттолкнулся ногами от земли и, перемахнув кусты, исчез. Крот мог бы догнать его пулей, но стрелять не стал. Задумчиво посмотрел на примятую траву, потряс головой и шлёпнул себя по колену. Вернувшись к лёжке, подобрал маскнакидку, не спеша сложил почти невесомую ткань и засунул в карман. Из задумчивости его вывел сигнал переговорника. Вызов шёл от летунов.
- Крот, - Ирина назвала его позывной неуверенно, словно позволяя себе фамильярность, - ты вне купола? - Понятно, что ей не привычно с ним вот так. Но радиопереговоры имеют свою специфику. Да и называть крота на "вы" нелепо.
- Так получилось. - Понятно, как она догадались. Пеленг-кольцо.
Голос её окреп, стал деловым, жёстким.
- К тебе движется Колибри. Я вывожу на перехват двойку.
- Отставить, - оборвал её Крот. - Не открывать "окон"! - И добавил спокойней, - данные со спутников смотрели?
- Нет. При чём тут?..
- Где-нибудь, наверняка, висит Дракар. Не отпустят они Колибри без прикрытия. Отставить истребители, - и добавил то, о чем тут же пожалел, - хватит нам двух сожженных.
Она ответила с обидой.
- В воздухе вам не подчиняюсь.
- Операция смешанная. - И смягчил фразу, - Ирина, не надо перехват...
И, недоговорив, повалился наземь, ударив из трофейного бластера, который уже давно держал в готовности, по зарослям, где почувствовал, увидел вторым зрением, злое, опасное присутствие. Яркая вспышка, знакомый высокий длинный вопль, вырывающийся из обожженного тела. В розоватой дымке плыло перед глазами то, чего ещё не случилось. Качнулись ветви и над кустами возник ещё один бэр, выцеливающий в него толстым стволом сетебросателя. В мнимой реальности они выстрелили одновременно, а в настоящей выстрел Крота прозвучал в тот момент, когда голова бэра только показалась над листвой. Вспышка и вновь знакомый, вызывающий ужас и жалость крик, к которому Крот за эти годы так и не смог привыкнуть. Вот он, экипаж пропавшего Селезня. Значит, где-то ещё двое. Раз не стреляют, значит у них установка - взять его живым. Он метался глазами в будущем, выискивая цель. И когда она появилась, он отметил её выстрелом. Бэры не умеют хитрить: крик всегда признак попадания. И ещё они не боятся. Бесстрашны в буквальном смысле слова. Генные инженеры, создавая их, не ставили перед собой задачи уподобить их людям. Было достаточно, чтобы они двигались, нажимали на гашетки, и понимали слова команды.