Минуты три мы молча наслаждались сочными фруктами. Лишь клубника несколько портила общую картину, будучи хоть и ароматной, но абсолютно безвкусной.
— Вина не желаете?.. — тоже переключившись на эту ягоду, предложил Вельмар.
Я удивлённо распахнула глаза:
— У вас и оно есть?!
— Я тщательно подготовился, — вновь усмехнулся мужчина.
Да уж. Действительно, очень основательно подошёл к вопросу…
— Давайте, — решилась я.
Прыгать в омут, так с головой… По крайней мере, именно так я ощущала тот вечер. И прекращать его не собиралась.
— Какое? — жестом фокусника, Вельмар приоткрыл нижнюю часть тележки, явив три разные бутылки. — Сухое красное, белое полусладкое и сладкое красное. Выбирайте.
Это было сложно…
— Честно говоря, я не такая уж любительница данного напитка, — призналась, замявшись. — Возможно потому, что нам всегда попадалась либо адская кислятина, либо жидкая неспелая хурма…
— Тогда на мой вкус?
Мне ничего не оставалось, кроме как согласно улыбнуться.
И сразу же в его пальцах словно из воздуха материализовался штопор, а через неполные десять секунд на столике уже красовалось два высоких бокала на тончайших ножках, такие хрупкие на вид, что, казалось, треснут от первого прикосновения…
— За вас! — объявил мужчина, протянув мне одну из ёмкостей, заполненных хорошо если наполовину густой красной жидкостью, так похожей на кровь.
Я даже уже приготовилась ощутить солёное металлическое послевкусие на языке, но обошлось.
Этот сладкий и невероятно ароматный напиток было невозможно сравнивать ни с чем другим. Мне следовало бы растянуть удовольствие, прочувствовать весь букет, посмаковать… Но я не удержалась и осушила фужер в три глотка, за что незамедлительно поплатилась.
— Крепкое… — только и смогла выдавить, пытаясь справиться с головокружением.
— Оно быстро выветрится, — пообещал Вельмар, заново наполняя нам бокалы.
Да. Свою долю он тоже выдул буквально за несколько секунд.
— А ножа у вас, случайно, нигде не завалялось? — немного растянуто, заплетающимся языком, полюбопытствовала я.
Врач виновато развёл руками:
— Не сообразил прихватить. А надо?
В голове мелькнула неприятная догадка:
— Вы опасались какой-нибудь глупости с моей стороны?
Будь я трезвой — в жизни бы не задала подобного вопроса… Но вино сделало своё предательское дело. Я расслабилась и не желала себя контролировать.
— Нет, — коротко хмыкнул Вельмар. — Ничего подобного я уже давно не подозреваю. Вы сильная женщина. И это прекрасно.
— Значит, правда забыли?.. — вздохнула я. — Жаль…
— А что вы хотели сделать?
— Персик порезать. Целый есть неудобно. Сок по щекам течь будет.
В ответ мужчина рассмеялся:
— Это же не страшно!
И я неожиданно ясно осознала — он прав. После чего с жадностью впилась зубами в сочную мякоть.
Разумеется, мои опасения не были напрасны. Губы и подбородок тут же намокли, сладкий сироп пополз по коже…
— Момент! — схватив полотенце, воскликнул врач.
Метнулся к раковине, смочил край ткани и вернулся.
Благодарно кивнув, я протянула руку, но Вельмар предпочёл всё сделать сам… И это выглядело столь нежно и заботливо, что я окончательно потеряла рассудок.
— Тёплое… — вдруг сообразила, на мгновение вынырнув из блаженства. — А у меня кран с горячей водой не работает…
— Разве это сейчас важно?.. — подозрительно близко выдохнул мужчина. Практически мне в лицо.
Возможно, холодное полотенце ещё привело бы меня в чувство, остановило… Но я никогда не умела пить, и второй бокал вина оказался решающим.
Лёгкое прикосновение обжигающих губ — и я утонула, жадно ответив на поцелуй.
Не знаю, когда Вельмар успел убрать накроватный столик с остатками пиршества, куда делся пустой сосуд из моих рук… Тогда я не вспоминала обо всех этих мелочах. Меня тянуло к собеседнику, и отказывать себе в удовольствии не было причин.
Миг — и мои руки уже обвились вокруг мужской шеи, а пальцы зарылись в чужие волосы.
Разумеется, Вельмар тоже не бездействовал. Его ладони скользили по всему телу, не пропуская ни одной мало-мальски важной точки, от чего я уже через две минуты выгибалась и стонала, прижимаясь к нему всё сильнее…
Ничто не могло остановить той лавины. Даже когда врач скинул одеяло, обнажив моё уродство, даже когда гладил бедра, спускаясь к коленям — я не вспомнила о своей инвалидности. Нет. Я отдалась страсти. И не жалела об этом.