Сквозь нестройный хор я буквально расслышал два довольных урчания на разный лад. Одно с тихим утробным рыком, другое мягкое, натурально кошачье.
Присущие другим стихиям и нейтральные в запас — пригодятся!
Завернув добычу, перелетел к замеченному ранее контейнеру, тоже выкинутому из взорвавшегося склада. Вот и натуральные мю-кристаллы, причём крупные! Коробка при ударе открылась — пришлось собирать их с земли и рассовывать по подсумкам. Всего собрал одиннадцать штук. Я люблю ровные числа и потому один украдкой поглотил. Сразу стало намного легче.
Да-да, Чешуйка, я же обещал, дам тебе позже! Один, жадная ящерица! Мой дар в приоритете!
«А мне можно?» — аккуратно поинтересовался Люмьер. Тон разительно отличался.
«Конечно, можно! Вы для меня равны!»
Кот довольно заурчал, а жадный ящер стал возмущаться, напоминая о своей полезности. Внутри начался спор, который пришлось пресечь.
Снова включил движки и направился к другой груде обломков из разбившегося тяжёлого флаера, упавшего точно на аванпост, возведённый геомантами из местного камня. Туда же отлетела ещё часть стеллажей. Забрался под самый каменистый склон и начал разгребать камешки длинной палкой.
И нет мне покоя… тут что-то прячется. Если ты просто очередная перепуганная неведомая зверушка — сиди тут дальше.
Увы, сокрыто нечто полезло ко мне ментальными щупами… причём очень настойчиво. Ладно, Корсаков, если это ты, то сам напросился. Ладно читать эмоции практически не возбраняется. Но лезть в голову — это гораздо хуже, чем забраться ночью в мой кабинет и взломать компьютер с сейфом. Хуже, чем если бы ты связал меня и пытался получить ответы.
А если это какая-то очередная хтоническая невидимая тварь, то ей же хуже. Духовный артефакт на линии!
Корсаков Игнат вновь ушёл на дальнюю разведку, ища возможные опасности и разломы. Только в этот раз он решил всё же проверить Покровского. О странном ощущении в прошлый раз он уже доложил Панову. Но тот всё списал на то, что Корсаков коснулся не наглого графа, а одной из тех странных тварей. Ещё и отчитал Корсакова за попытку влезть в чужой разум.
Кроме того, теперь Игнатом двигал ещё и личный мотив. Чем больше он наблюдал, тем больше убеждался, что Покровский помеха. Отношение Юсуповой к нему, наличие фамильяра, странная техника и проект, которым род занимался в Хоре Вечности.
Корсаков был готов поставить свою голову, что группа оказалась здесь не случайно! Что в момент, пока Покровский был один, он занимался чем-то иным. Общение с ментальным интерфейсом реликтов было мукой — порой он включал что-то почти наугад. И в нём крепла уверенность, что какой-то финальный этап, над которым он бился, запустился извне.
— Посмотрим, что ты скрываешь…
Корсаков, включивший автономный режим доспеха с полным радиомолчанием и подлетел к обломкам форта на границе базы у уходящего вдаль каньона. Идеально — никого рядом нет, и Покровского никто не видит.
Ментальный щуп коснулся разума и… пока всё вроде бы было нормально. Может, и правда в тот раз подключился к теневой твари?
Корсаков тем самым откинул лишь простые сценарии, что Покровский — это замаскированный монстр. Теперь требовалось выяснить, кто же его покровитель и о чём его планы.
Игнат едва успел ухмыльнуться, как вдруг ощутил, фигурально, словно когти его смерти вцепились ему в шею. Он попытался разорвать контакт. Но к его ужасу это не получилось. Попытался закричать, хотя краем сознания понимал, что его не услышат. Но разум как будто отделило от тела.
Бесконечно долгую секунду он плавал в кромешной тьме, дезориентированный и шокированный. Из бездны на него взглянуло множество глаз, казалось смотрящих в душу. И он готов был поклясться, что одни глаза были жёлтыми, с вертикальными зрачками.
Иллюзорный мир: столкновение воли!
Титанически усилием Корсаков восстановил самообладание и применил абсолютно секретную технику. Отдача, которая грозила отправить его спать минимум на сутки, сейчас не волновала. Надетые на тело артефакты поддерживали раскрытие одной из мощнейших техник Корсаковых.
Бездна отступила — жуткие глаза исчезли без следа. Мужчина оказался на огромной глянцевой плоскости, похожей на натёртый до блеска камень. В небе словно развели масляные краски синих и алых оттенков. Они бурлили и переливались, источая мягкий цвет. Линия горизонта уходила в бесконечность.