Пожимаю плечами, ну что тут сказать, они-то, конечно, хотят большего…
— В семьях, где верят в европейского замученного бога и ходят на исповедь, там младших жен и не берут. Но это все в столице и немного в других городах. Здесь духи предков сильны и такого нет.
— Поня-атно. — Немного помолчав: — Значит, раз свадьбы не было, не любовница. А кто же тогда?
— Не знаю, как назвать… "приключение", может быть… как-то так.
— Приключение. Хм. — Она смешно морщит нос. — Причем такое страшное, сбежал не оглядываясь.
— Он не от тебя сбежал. Просто представь, вдруг понять, что стал грабителем.
— Грабителем? Почему? Все же было по согласию…
— А при чем тут согласие? За девушку родителям выкуп дают куда больше, чем за "не-девушку". Получается, Йен ограбил твоих родителей. Конечно, он расстроился. Сильно-сильно.
— Ик… Мне бы такое и в голову не пришло. Ями, у нас не платят выкупа за невесту.
— Я помню. И Йен, когда успокоится, тоже вспомнит…
Аня наматывает на палец светленький локон, хмурится.
— Я ему не сказала… побоялась. Как думаешь, он простит меня?
— Конечно. Ты же ему нравишься.
— Откуда знаешь?
— Сам сказал, утром.
— И ты отпустила нас вдвоем на водопад?
— Отправила. Должна же я заботиться о муже.
Задумчиво качает головой.
— Я бы так не смогла, наверное.
Ну и как мне понимать такие слова? Как признание старшинства? А спрошу прямо:
— В смысле, не станешь претендовать на мое место?
— Ями, ну как ты могла подумать. Ты здесь, в этой сказке океана, джунглей и водопадов, — дома. И Йен тоже, он — твой. А я… так, клюю крошки со стола. Ты разрешишь?
С чего бы запрещать, если угрозы моему статусу нет. Аню я совершенно четко чувствую как младшую, причем сестренку. Ведь часто случается, что сестры за одного мужчину замуж выходят.
— Уже разрешила. Отдыхай от своего севера. Здесь теплое море и теплый Йен.
— Йен теплый… Он где?
— Я его домой за новым комплектом белья отправила. Надо бы объяснить, а то ведь не найдет.
Хороший повод, просто отличный. Достаю сотик, набираю номер.
— Йен, захвати комплект белья и беги сюда.
— Да. Как она там?
— А представь, если бы ты от меня в первую ночь так сбежал.
— Ой!
— Приходи и успокаивай. Ластить ее сейчас надо.
— Бегу.
Аня смотрит на меня встревоженно. Ну еще бы, о чем-то говорят, но о чем — непонятно. Я, наплевав на вежливость, говорила не по-английски. А как еще?
— Ями, он придет?
— Ага. Прибежит. Слышишь, топот по доскам?
— Да…
— Во! Уже соскучился.
Улыбается. Смущенно опускает взгляд, опять искоса смотрит на меня. А я что? Я держу лицо… В этот момент вбегает Йен и оба замирают друг перед другом. Картинка: Йен, одетый и со стопкой постельного белья в руках и Аня, голая, завернутая в простыню с красными пятнами и ярко-розовым от смущения лицом. О мудрые духи! И что мне делать с этой парочкой?
— Так. Давайте-ка оба в душ, а я пока постель перестелю.
Йен отмирает, быстро раздевается и протягивает Ане руку, предлагая помочь встать. Та вопросительно смотрит на меня. Я киваю, четко осознавая — отныне все в ее судьбе так или иначе повиснет на моей карме.
Перестилаю постель, слушая плеск воды за шторкой. Простыня в двух местах порвана. Похоже, Йен был несколько буен, но, судя по виду Ани, все обошлось. А вот и они.
— Ну вот — гораздо бодрее выглядите. Я пойду, не стану смущать.
— Не-е-ет!
Оглядываюсь. Что еще?
— Ями, когда ты здесь, мне спокойно.
— А Йен?
— Йен… да.
Смотрю на него и выразительно качаю головой. Своим побегом ты, муженек, подорвал доверие ее тела. Умом-то она тебе по прежнему доверяет, а вот тело — нет. Понимаешь?
Похоже, понимает.
— Аня, хорошо, я останусь. Буду в гамаке под навесом. Если понадоблюсь — позовешь.
— На улице? Там же неудобно.
— С чего? Гамак такой же, как дома, а ночь теплая.
— Если привыкла. Спасибо, Ями.
— Да не за что. И пусть Йен тебе массаж сделает. Полезно и приятно.
— Массаж? Йен, а ты умеешь?
Он молча кивает.
— А что же ты тогда меня в город в массажный салон возил?
Разводит руками и оба опять уставились на меня.
— Он — умеет. Но не такой, как для европейцев, а такой, как для жены.
Йен наконец сообразил, что я имею в виду. Выхожу, прикрываю дверь, из-за нее доносится возглас Ани.
— Ой! Йе-е-ен…
Ну вот. А теперь спа-а-ать. Глаза уже закрываются сами собой.
Перед рассветом меня разбудил ливень. Потоки воды шуршали по тростниковой крыше, стучали по доскам мостков, тихо шелестели по волнам, вплетаясь в привычные звуки январского утра. Заглядываю в домик. Спят. Аня устроилась на Йеновом плече, как на подушке, и закинула правую ногу поверх его колен. Хорошо. Поза жены, поза доверия. Значит, Йен смог договориться с ее телом. Бесшумно прикрываю дверь и усаживаюсь в плетеное кресло ждать рассвета. Дожди в январе коротки, хоть и сильны. Через полчаса небо светлеет, на дерево мостков падают последние капли. Мне пора домой, приготовление завтрака никто не отменял.
* * *
Прошел январь, подходил к концу февраль. Солнце становилось все злее, дожди прекратились и джунгли высохли. Водопады струились тонкими струйками по скалам. Но к берегам пришли косяки мелких цветных рыбок, а вода в океане стала голубой и прозрачной. Туристы любят это время, я не очень. Спокойное, тихое время замершей в ожидании природы.
По словам Ани, у них в Сайберии сейчас тоже все замирает, но не в солнечном огне, а в снегу. Сама она стала меньше ездить по окрестностям и больше нырять с подводной фотокамерой. Так что большую часть дней Йен опять уезжал в город на заработки. Отношения у них, мне кажется, следуют за кругом природы: тоже стали покойнее и как-то проще. Замерев в неустойчивой точке где-то между клиентскими, дружескими, родственными и супружескими. Не склоняясь ни в одну из сторон. Зато теперь Аня часто сидела у нас дома, даже участвуя порой в хозяйственных делах. Ей понравилось ловить крабов сеткой-закидушкой и плести люстры и кашпо из мелких ракушек. А тетушка Маира, которая сидит в городе на рынке со всей продукцией деревни, говорила, именно эти вещи лучше всего раскупались туристами, так что я начала постепенно перенимать Анины модели. Кроме того, все равно приходилось говорить, будто их все плету я. Аню в деревне знали только как туристку из нашего гостевого домика, и слух о том, что она занимается какой-то работой, породил бы огромную волну пересудов. Аня же свои плетения работой не считала.
— Ты не представляешь, Ями, как хорошо и спокойно перебирать в пальцах эти разноцветные раковины и смотреть на волны.
Почему же не представляю? Очень даже представляю. Вот только не знала, что некоторым из шебутных белых тоже доступно такое состояние.
А еще, Аня, узнав о проходящей через наш дом трубе водопровода, уговорила меня купить стиральную машину. Дескать, "глупо было бы не использовать". Вообще-то не глупо. В деревне не случайно никто себе такого не ставит. Дорого. Даже не сама машина, а электричество, которое она кушает. Но я позволила себя уговорить. Почему? Перестав принимать таблетки еще в декабре, кажется, я добилась результата. Или правильнее сказать — Йен добился? Короче, у нас в семье ожидается пополнение. А впереди приезд этой художницы из Москвы, то есть стирка не только наших вещей, но и белья из домика. На эту тему я ничего не стала говорить Ане, просто согласилась "идти в ногу со временем" и обзавестись еще одним агрегатом, который установили на улице под навесом, рядком с ящиком-морозильником.