— Всё рухнет.
— Именно, — кивнула она.
И словно в подтверждение её слов стены начали покрываться трещинами. На голову посыпалось ледяное крошево. Кондрат почувствовал лёгкую вибрацию, которая волнами расходилась по всему коридору, пока где-то на заднем фоне продолжал что-то кричать граф.
Всё рухнуло внезапно. Стены, потолок и даже пол взорвались, подняв в воздух облако снега, который заволок собой всю округу. На несколько мгновений Кондрат оказался один в снежной буре, не видя даже собственного тела, не говоря уже о других, но секунда другая, и снег начал медленно опадать, открывая перед ним большой, покрытый льдом и снегом кабинет.
Они втроём стояли на входе у распахнутых дверей, будто за всё это время в лабиринте не продвинулись ни на сантиметр. На противоположной стороне кабинета у стола на них взирал, держа в руке какой-то предметы, Сайвелджен.
Он изменился с того момента, как Кондрат с Феликсом его видели, хотя не прошло даже часа. От того крепкого мужчины остались лишь одни воспоминания — сейчас перед ними стоял изможденный старик с бледной, как снег, кожей, которую покрывали синие сосуды. Губы были расстресканы, глаза налиты кровью. За то время, что они его искали по всему дому, артефакт будто высосал из него всю жизнь, окончательно сделав безумным. Сайвелджен задыхался, будто разрушение лабиринта сказалось и на нём. Было видно, как ему тяжело стоять.
— Думаете, это конец⁈ Думаете, меня заперли с вами⁈ Это вас заперли со мной! — он кричал, плюясь слюнями и кровью. И Кондрат уже собирался открыть рот, чтобы приказать ему сдаться, когда Сайвелджен вскинул руку…
И Пату отработала моментально.
Вспышка сверкнула с обеих сторон. Защищалась ведьма или сразу его атаковала, Кондрат не знал, однако результат был на лицо.
Артефакт, который вспыхнул голубоватым светом внезапно взорвался прямо в ладони у Сайвелджена, оторвав ему руку по локоть.
Он вздрогнул всем телом, отшатнувшись на стол позади. Из его рта хлынула кровь, заливая одежду. Граф простоял ещё несколько секунд, продолжая тыкать в них культёй, из которой хлестала кровь на покрытый инеем пол, пока не свалился на пол замертво.
Они так и стояли в дверях, глядя на его тело, после чего ведьма хмыкнула.
— Это было просто.
— Ты взорвала артефакт? — нахмурился Феликс.
— Я ответила магией на магию, — пожала Пату плечами. — Он не маг, возможно, не справился с переизбытком энергии в артефакте.
— О чём она? — спросил Кондрат. Ему ситуация нравилась ещё меньше, чем Феликсу.
— Он выпускал силу из артефакта и тут же принимал им удар от нашей ведьмы, — поморщился он. — Энергия столкнулась прямо в артефакте и вызвала перегрузку. Будь он магом или колдуном, смогу бы спустить её, но он не смог, потому что ни тот, ни другой…
Феликс удручённо вздохнул и подошёл к телу, присев перед ним и разглядывая осколки, которые валились вокруг графа. Касаться их он не рисковал, однако пытался поподробнее рассмотреть, чтобы понять, что тот из себя представлял. Однако сделать это было уже невозможно. Его оплавленные куски, похожие на стекло, потеряли форму, не давая возможности даже предположить, как он мог как выглядеть.
Кондрат окинул кабинет взглядом и заметил чёрный небольшой сундучок из какого-то чёрно-кровавого дерева на одной из тумбочек. Как и описывал Родуми, он был покрыт какими-то узорами. Возможно, их смогут перевести Феликс или Пату, поняв, что же конкретно скрывалось внутри и буквально источало зло.
— Ладно, теперь ничего не поделать, — Феликс встал, отряхнув руки. — Надо вызывать столицу, чтобы прислали сюда людей и собрали, что осталось.
— Возвращаемся? — задумчиво спросил Кондрат.
— Да, придётся вернуться. Письмо я бы отправлять не рискнул. Возможно, по приезду они смогут сказать, что всё-таки везли на том корабле. А другим тем временем, — он взглянул на ведьму, — стоит убраться подальше, если они не хотят проблем.
Пату в ответ лишь фыркнула.
— Я уйду тогда, когда мне захочется, — ответила она высокомерно.
— И желательно, чтобы тебе захотелось до того, как прибудут имперские маги. Я ценю, что ты помогла империи, и поэтому закрою глаза на остальное, но тела людей надо будет вернуть, живых или мёртвых.
Они начали пререкаться между собой, устроив громкий спор посреди промёрзшего кабинета, в котором лежало тело покойного графа. А Кондрат всё продолжал так же пристально смотреть на тело. Смотреть и думать, складывая всё в одно целое…