Палуба была на удивление целой, как и весь корабль, насколько это позволяли суровые условия. Вдоль бортов стояли древние пороховые пушки. Кондрат заметил и следы от пуль в одном из поручней корабля. Они появились до или после того, как судно здесь застряло? Если это место опасно, то малхонты должны были на собственном опыте узнать об этом, верно?
Первым делом Кондрат осторожно обошёл палубу. От одного вида этого судна в сердце замирал ужас, а пройтись по нему и вовсе было задачей не из лёгких. Кондрат старался не думать о том, что скрывается в недрах этого корабля, но страх уже давно поселился у него в душе, и теперь медленно перерождался в ужас, который грозил обернуться в панику.
Это всё корабль. Он действовал на него так. Он был словно пропитан чем-то страшным и пугающим. А чем именно, можно было выяснить в журнале капитана. Она, если он не ошибался, находилась в корме судна, в той самой кормовой надстройке, на крыше которой располагался руль. Ну так был, по крайней мере, в его мире.
Кондрат направился в ту сторону. Каждый звук отдавался скрипом старых досох под ногами. Скрип, скрип, скрип…
Стоп!
Кондрат замер, когда понял, что его шаги не совпадают со скрипами. Он резко обернулся, подняв над головой фонарь и направил пистолет в темноту.
Никого.
Да и скрип подозрительно затих.
Он вглядывался в никуда, видя, как от дрожи в руке гуляет ствол пистолета. Чувство было точно таким же, как когда он спустился в подземелья — животный страх, липкий холодный ужас, копошащийся внутри. Сердце гулко билось и воздуха не хватало, сколько бы он не пытался сделать вдохов. Ноги будто примёрзли к палубе.
Он стоял около минуты, чувствуя себя в западне. Со второго раза удалось совладать с телом, и сделать неуверенный шаг вперёд, сопровождающийся предательским скрипом. Зубы стучали друг от друга, но отнюдь не от холода, и желание забиться в угол, целясь во всё подозрительное не пропало, но Кондрат всё равно продолжал идти, замирая при каждом звуке, которых здесь хватало — от стона старых мачт до поскрипывания корпуса.
Так он дошёл до кормовой надстройки.
Дверь была приглашающе приоткрыта, и Кондрат осторожно толкнул её носком, целясь во тьму, которая расступалась перед светом масляной лампы. На мгновение язычок пламени в ней задребезжал. Слово испугался и пытался затухнуть, и Кондрат тут же отступил, буквально отпрыгнул в самый угол под одну из лестниц, что вела к рулевому колесу, забившись в угол рядом с какими-то ящиками.
Старые руки тряслись, и дуло пистолета прыгало, готовое выпустить пулю в первое, что покажется перед ним. Он так сидел минут пять, даже когда пламя успокоилось и вновь загорело ярко и ровно. Только минут через пять он выгнал сам себя обратно на открытую палубу к двери.
Надо идти, надо не останавливаться, чем быстрее, тем лучше…
И он боялся, как маленький ребёнок. Ему не было стыдно в этом признаться — это был один из шажков к контролю над собой. Не стыдно бояться, стыдно не бороться. Возможно, это и было испытание, пересилить себя и идти дальше. И Кондрат шёл.
Кондрат приблизился к двери и осторожно заглянул внутрь. Здесь располагался большой зал со столом в центре. На противоположной стороне располагались окна с подоконником, который служил чем-то вроде стола. Повсюду были разбросаны вещи, истлевшая бумага, всякая ерунда в виде металлических предметов неясного назначения и даже глобус, который лежал в углу.
Он вошёл, освещая помещение лампой. За ним внимательно следили портреты людей, как ожившие призраки, жаждущие крови. Кондрат осветил один из них лампой — человек с белым париком смотрел на него чёрными глазами с кровожадно ласковой улыбкой. Кондрат отступил в сторону, но глаза так и продолжали смотреть в одну точку.
Взгляд пробегал по убранству зала, но взгляд не мог зацепиться ни за что подходящее. Не перерывать же здесь всё подряд. Нет, можно, но Кондрат не очень желал заниматься подобным, учитывая обстоятельства. Он прошёл до самого конца зала. Две каюты нашлись по бокам. Кому они принадлежали, неизвестно, но скорее всего капитану и кто там идёт сразу после него.
Кондрат сначала заглянул в одну каюту. Там была вытянутая каюта с кроватью, столом и шкафом. Какие-то записи, бумаги, личные предметы. Кондрат наступил случайно на маленькую рамку, в которой был изображён портрет девушки. Старый, почти стёршийся и в классическом исполнении, когда все лица были странно круглыми.