Кондрат несколько секунд вглядывался в ступени, ведущие на палубу ниже, после чего начал медленно спускаться. Сердце сжималось от каждого скрипа ступеньки, а скрипели они абсолютно все, будто предупреждая хозяев о незваных гостях.
Здесь располагалась орудийная палуба. Пушки стояли по оба борта рядами. Тут же были и ящики с ядрами, уже давно изржавевшими, превратившимися в один цельный кусок металла. Канаты, доски — ничего интересного на первый взгляд, но, если приглядеться, можно было заметить бурые пятна на полу.
Кондрат осторожно присел у такого пятна прямо около лестницы и потрогал пальцем. Нахмурился. Кровь, старая, уже впитавшаяся в доски настолько, что даже время не смогло её стереть. Такие пятна были повсюду. Если быть внимательным, можно было увидеть разглядеть сабли и пистолеты, которые валялись то тут, то там. На стенах виднелись следы от пуль. Когда-то здесь разыгралось нешуточное сражение. Одно из тех, что описывал капитан в журнале. Да только останков не было. Кто-то явно утащил их и, скорее всего, утащил ниже, в трюм или кубрик.
Пройдя по достаточно большой палубе до самого конца, Кондрат нашёл лестницу вниз. Здесь было заметно темнее. Несмотря на то, что солнце ещё пробивалось через бойницы для пушек, однако тени были настолько густыми, что вновь пришлось зажечь лампу.
Та же самая картина, что и на палубе выше. Повсюду засохшие пятна кровь. Кондрат замечал следы на стенах и подпорках, — или как правильно их называют, — оставленные окровавленными руками. Под ногами то и дело попадалось оружие. И опять никаких тел.
Лестница ещё ниже, и Кондрат попал к выломанным дверям. Кто-то в прошлом пытался их заколотить и забаррикадировать всем, что было, однако это не спасло от нашествия снизу. Обломки баррикад валялись повсюду. Весь пол был бурого цвета, а стены пестрели следами от пуль. Здесь была бойня, рубеж, где члены команды пытались сдержать то, что рвалось наружу.
Проход зиял темнотой.
Осторожно переступая мусор, Кондрат вошёл внутрь, подняв над собой лампу. Кубрик корабля. Здесь повсюду висели гамаки, часть из них оборванная. На полу валялся мусор и личные вещи, щедро разбросанные повсюду. Кондрат сразу обратил внимание, что с обратной стороны на стенах и выломанной двери остались следы ногтей, и некоторые даже до сих пор торчали из дерева. Словно обезумевшие, люди рвались отсюда наружу, когда их заперли…
Или не люди?
Кондрат не мог ответить, но опять же, тел не было и подтвердить или опровергнуть эту теорию он не мог. Он медленно шёл вперёд через место ужасной битвы прошлого, переступая разный мусор и дёргаясь от каждого движения, что улавливал его глаз. Но это были лишь гамаки, оставшиеся висеть здесь с допотопных времён.
Где-то здесь должен был быть спуск в трюм, место, где всё началось. Место, где загадочный корабль вёз страшный груз, не сумев сдержать его. И он нашёл его, где по середине вдоль борта вниз шла лестница. Он осторожно подсветил ступени, прежде чем спуститься. И вновь кровь, много крови, которая, казалось, лилась по ним ручьями.
Внизу был целый лабиринт из ящиков, бочек и мешков. В некоторых местах они были свалены в кучу — не выдержали тросы, удерживающие их у стен, чтобы сохранит баланс. Сначала Кондрат не мог найти отсюда выхода. Он ходил по трюму, перебирался через ящики и мешки в поисках выхода, пару раз едва не упав, но потом заметил очень слабый зловещий голубоватый свет, который отражался от стен и потолка в самом конце трюма по направлению к корме.
Перебираясь через груз, он осторожно выглянул.
Корма заканчивалась стеной с дверным проёмом. Видимо, это и было то самое хранилище, где они везли злополучный груз. Отдельное помещение в трюме, в самом дальнем и защищённо месте корабля. Но куда больше его внимание привлекало завораживающее и пугающее зрелище.
Все подступы к этому хранилищу и, судя по всему, оно само внутри — они были завалены телами. Не просто много тел, а целые горы лежали у стен. Они доставали до потолка, были чем-то единым целым, сваленные в кучу, как какие-то ненужные вещи. Одна сплошная масса, послужившая плодородной почвой до того, что знали малхонты, как клык смерти.
Кристаллы покрывали тела, покрывали стены, потолок и даже пол, но не отходили дальше, чем на метр от гор трупов, которые, видимо, служили чем-то вроде почвы. Испускаемое мягкое свечение было сложно назвать приятным. Он был каким-то мёртвым, неестественным настолько, что было даже слегка больно на него смотреть.