— Потому что его дочь уже давно повзрослела и не хотела жить под слишком навязчивой опекой отца.
Дайлин на мгновение смолкла, после чего произнесла:
— Что-то мне не нравится, куда это идёт.
— Тут вряд ли есть что-то криминальное, — успокоил её Кондрат. — Просто отец слишком сильно заботился о дочери. Я бы сказал, гиперконтролировал.
— Зачем?
— Подозреваю, из-за смерти жены. Такое случается. Всё внимание переключается на ребёнка, и родитель начинает его не только очень баловать, как не балуют других, но и опекать так, что буквально лишает какой-либо свободы. Ты заметила? — взглянул Кондрат на Дайлин. — На двери была задвижка.
— Да, снаружи, мне это показалось странным, — кивнула Дайлин. — И окна были заколочены.
— Да. А ещё он знал, что половицы скрипят, что лишний раз предупредило бы его, что ночью дочь выходит. Это гиперконтроль над ребёнком. Он запирал её на ночь, чтобы она не смогла убежать из дома.
— Это ужасно…
— С его точки зрения — нет. Просто он слишком сильно беспокоился о дочери, что она натворит глупостей или с ней что-то случится. Поэтому старался таким образом защитить её как от остальных, так и от неё самой. Ходила гулять она только под присмотром, а остальную часть времени проводила за прилавком или дома под замком. По факту она была всегда под присмотром.
— Кроме ночи.
— Верно. А дети, и особенно уже взрослые юноши и девушки после такой жёсткой гиперопеки имеют склонность всячески нарушать законы родителей. Кто-то, вырвавшись из-под опеки, ударяется во все тяжкие, а такие, как она начинают вести тайную жизнь, сбегая незаметно из дома.
Они дошли до центра деревни, где была небольшая площадь перед ратушей и остановились.
— Я обратил внимания, что гвозди согнуты. Девушка отогнула их, чтобы можно было открыть окно и незаметно выскочить на улицу, а после вернуться обратно, и со стороны это почти незаметно. И всё, скорее всего, было так: отец контролировал каждый шаг дочери, слишком сильно заботясь о ней, а она уже не ребёнок, ей хочется свободы. И она начала сбегать незаметно из дома.
— Другими словами, Ингрид иногда сбегала, и в этот вечер она так же убежала из дома. Куда и зачем?
— А это очень хорошие вопросы…— пробормотал он. — Стоит взглянуть на тело, там станет более понятно, прежде чем делать какие-либо выводы.
Получалась интересная картина. Со стороны приличная девушка, которая для всех ночует у себя дома, иногда с наступлением темноты незаметно сбегала. Это так бы и осталось тайной для всех, если бы в одну ночь её ночная прогулка не стала бы роковой.
Куда она сбегала, зачем?
Взяв в расчёт её возраст и поведение подобных детей, можно было предположить, что она могла сбегать ради романтической встречи с кем-либо, погулять ночью в какой-нибудь компании друзей или просто насладиться свободой. Вопрос лишь, куда именно в эту ночь?
Если её тело нашли в реке, то логично предположить, что это место должно было располагаться где-то рядом с рекой. Возможно, после выстрела она туда и упала, почему от её тела и не избавились более надёжным способом. И это произошло где-то за границами деревни, из-за чего никто не услышал выстрела.
У Кондрата были предположения, однако их было рано озвучивать, так как это могло сбить с верного пути. Они вряд ли найдут какие-либо улики, который скажут, что произошло и кто убийца. Сейчас единственный шанс — отследить путь самой Ингрид Юнгрел, чтобы понять, кому она так не угодила, что её решили застрелить.
Глава 10
— Мне он даже нравится… — пробормотал Кондрат, когда они пришли в морг.
Дайлин посмотрела на него с лёгким омерзением.
— Кондрат, не порть о себе моего мнения.
— Я о другом, — ответил он. — В том же Эдельвейсе это тёмные пропахшие трупным запахом из кирпича подвалы под зданием отдела. Словно попадаешь в склеп или подземелье. А здесь светло, всё аккуратно и приятно отделано…
— Особенно пахнет прекрасно, — фыркнула она. — надеюсь, после долгих лет службы я никогда не стану похожей на тебя, — подумала немного и добавила. — В плане взглядов на хорошие места.
— Не станешь, — успокоил Кондрат напарницу.
Они прошли вошли в холодный белоснежный зал с огромными окнами, через которые солнечный свет заливал помещение. Столы для вскрытия стояли вдоль стен, часть из которых пустовала. Встретил их уже знакомый худощавый патологоанатом.
— Это снова вы, — кивнул он.