— К Шейне Эбигейл.
— Шейна Эбигейл… Шейной Эбигейл… он смертник, сидит временно или под следствием?
— Под следствием.
— Под следствием… ага… Так, нашёл, — кивнул он и повернулся к напарнику. — Камера тринадцать в четвёртом. Отведёшь его?
Так в сопровождении другого охранника Кондрат отправился по пустым коридорам. Надо сказать, что, как и освещения, здесь было мало охраны в самой тюрьме и ещё меньше здесь было источников тепла. Когда они проходили через один из блоков, Кондрату, если этак так можно было выразиться, улыбнулась удача взглянуть на местные камеры.
Небольшое помещение, где-то три на два с одной несчастной деревянной кроватью, хлипким пледом и бойницей, которую почти везде заключённые пытались заткнуть, чтобы хоть как-то сохранить внутри тепло. Кондрат не удивился бы, узнай, что люди здесь долго не живут, и умирают от воспаления лёгких.
И помещение, в котором содержалась девушка, мало отличалось от остальных. Такая же заткнутая бойница, такая же камера из голого камня с деревянной кроватью и несчастным куском пледа, который хоть как-то давал надежду сохранить тепло. И всё это за толстыми решётками. Странно, что ведьмы не могут сюда попасть, но, видимо, есть какой-то подвох.
— Шейна Эбигейл? — позвал Кондрат.
Куча тряпья на кровати, которая по факту была доской, шевельнулась. Волосы, грязные настолько, что их невозможно было отличить от грязного пледа, но такие же кучерявые, как у матери слегка раздвинулись, как шторки, показывая запачканное и затравленное лицо.
Она не произнесла ни слова, но в этих запуганных, как у зверя глазах читался вопрос, на который Кондрат был готов ответить.
Глава 4
— Оставьте нас, — махнул рукой Кондрат, даже не взглянув на охранника.
За почти год, проведённый здесь, он понял, что иногда подобное пренебрежение действует в разы лучше, чем вежливость. Будто люди, привыкшие к такому отношению, воспринимали остальных как минимум, как чудаков.
Охранник на входе замялся.
— Я не могу…
— Можешь. Оставь нас. Это дело государственной важности не для твоих ушей, — жёстко отчеканил Кондрат, бросив тяжёлый взгляд через плечо. Его глаза блеснули в свете факелов. Охраннику это было достаточно. Он просто кивнул и ушёл, бросив напоследок что-то вроде «позовёте, как закончите».
Они остались вдвоём. Кондрат пробежался взглядом по девушке, терявшейся в тряпье, после чего окинул им помещение. Неровные, выпуклые и шершавые камни поблёскивали в некоторых местах сыростью. В самом углу была небольшая дырка, функция которой при отсутствующем ведре была очевидна. Даже похоже, чем тюрьмы его страны.
Девушка села на той доске, что считалась кроватью, кутаясь в плед села, глядя на него, словно из сугроба, затравленным взглядом.
— Шейна Эбигейл, я правильно понимаю? — спросил он, стараясь говорить мягче.
Девушка медленно кивнула.
— Отлично. Я Кондрат Брилль, сыщик специальной службы расследований, я хочу с тобой поговорить по поводу того, что произошло в поместье. Но для начала давай-ка кое-что проясним.
Девушка ещё раз кивнула, но теперь осторожнее, прижавшись к стене, будто пытаясь максимально разорвать между ними. Судя по лицу, по её опухшему глазу, который был практически полностью закрыт, кривому носу и раздутым губам, били её не раз.
— Ты — Шейна Эбигейл. Твоя мать — Чуна-лейка-воки или просто Чуна, так?
Её глаза, до этого обречённые и безжизненные, округлились. И в первый раз Кондрат услышал голос девушки. Хриплый, тихий, измождённый, но с крохотной капелькой надежды, которая зажглась в этом измождённом теле.
— Чуналейявоки, — тихо произнесла она. — Откуда вы знаете это имя?
— Оттуда, откуда я пришёл, — ответил он спокойно, после чего выглянул в коридор. Нет, пусто, никто не подслушивает, можно продолжать. — Это твоя мать, так?
— Да… — хрипло ответила девушка и на её глазах появились слёзы, перемешанные с надеждой. — Она послала вас? Вы вытащите меня отсюда?
— Сначала ты ответишь на все мои вопросы, а потом я посмотрю, что можно сделать, понятно?
— Да, да, понятно… — закивала та слабо головой.
— Тебе девятнадцать лет, так?
— Д-да…
— Почему в деле написано, что восемнадцать?
— М-моя мама… сказала говорить… восемнадцать… — просипела она.
— Почему? — поинтересовался он.
— Я… я не знаю…
— Его Сиятельство Хартергер знал, сколько тебе лет? — уточнил Кондрат.
— Нет… мама… не говорила ему… — тихо произнесла Шейна.
— Хорошо… — протянул Кондрат. — У тебя была интимная связь с графом? Я знаю, что написано в протоколе, но мне нужно, чтобы ты сейчас ответила честно, была или нет. Так что?