Ему плевать, он не будет этим заниматься. Он и так пошёл на некоторые жертвы, чтобы получить эту работу, и отказываться от неё просто потому, что его просят помочь подозрительные личности, которые и сами любят по играть в подковерные игры, Кондрат не собирался.
— Кто меня проводит обратно? — встал Кондрат с кресла и взглянул на свою старую знакомую. — Лита?
— Я тебя провожу, — вызвалась внезапно кудрявая ведьма и протянула руку. — Давай.
— Ты хоть знаешь, куда именно надо меня возвращать? — спросил Кондрат.
— Представь место.
— Что?
— Представь место, куда тебе надо, — пояснила она.
Кондрат уже примерно понимал, что она хочет, только как собирается это сделать — вот это вопрос. И ему даже было интересно, как это будет выглядеть, поэтому он представил свою квартиру.
Глаза ведьмы внезапно потемнели: белок будто был полностью затянут радужкой, покрытой мельчайшими прожилками. Она смотрела даже не ему в глаза, а куда-то глубже, будто заглядывая в сознание, и Кондрат это почувствовал. Почувствовал чужое присутствие в своей голове, которое внимательно смотрело на всплывшую картину его квартиры. Ощущение было сложно описать. Будто он стал не то, что наблюдателем в собственной голове, но не единственным её хозяином. Как ощущение чужого присутствия в комнате, в которой никого быть не должно — точнее не скажешь.
Это длилось всего пару секунд, и в тот момент, когда глаза ведьмы приобрели нормальный вид, чувство пропало. А Кондрат моргнул… почувствовал, как высосало весь кислород из его лёгких, и оказался у себя в квартире. Он вернулся настолько быстро, что даже турка остыть не успела. Деловито подойдя к ней, он подлил себе кофе и обернулся к ведьме, которая не спешила уходить.
— Ты хочешь что-то сказать? — поинтересовался он, глядя ей в глаза.
— Что мне сделать, чтобы ты согласился мне помочь?
— Боюсь, ничего, — покачал он головой. — Здесь ничем не помочь.
— Ты хоть раз терял своего ребёнка или кого-нибудь близкого? — спросила ведьма.
— Терял, — не стал отрицать Кондрат.
— Тогда ты должен меня понять.
— Это навряд ли, обстоятельства были тогда другими, — припомнил он то время.
— Ладно, чего ты хочешь? Денег? Или тебя интересует другое? — последнее она спросила тише и томнее.
Не сразу поняв, Кондрат обернулся к ведьме и увидел, как она сбросила одну из лямок платья, оголив плечо. Сбрось вторую и она обнажится перед ним. Да, ведьма обладала формами, не такими, как её подруга постарше, и всё равно интересными. Но Кондрата не проняло. Ему и так уже жена свалилась на голову, которую он не просил и не ждал, и ещё ведьмы не хватало.
И почему каждая женская душа думает, что стоит ей слегка раздеться, то сразу ради неё будут готовы горы свернуть? Почему, когда мужчина начинает немного раздеваться, то его сразу эксбиционистом и извращенцем кличут?
— Не интересует.
— А что тебя интересует? — раздражённо спросила она.
— Чтобы ты покинула мою квартиру, — ответил Кондрат.
— Будь у тебя ребёнок…
— Но у меня нет ребёнка, — перебил он её. — И даже будь он и случись с ним нечто похожее, вы бы даже слушать меня не стали.
Он сказал это спокойно и без нотки злости. Просто так оно и было: твоё горе — это твоё горе, чьё-то горе — это наше горе.
Ведьма на это ничего не сказала. Она лишь блеснула злобными глазами, после чего испарилась. И в отличие от Пату оставила после себя не ворох снежинок, а лёгкую сизую дымку, как от сигареты, которая вскоре растаяла в воздухе. Кондрат ещё пару секунд смотрел на это облачко, будто провожая взглядом, после чего вздохнул и залпом осушил кружку.
Это не его дело и лезть он в него не собирается. Ни к чему хорошему это не приведёт…
— Отчёт, ты писал отчёт? — Дайлин дышала энергией. Видимо, вечер прошёл удачно.
— Да, уже почти… — пробормотал Кондрат.
— Урден там, наверное, заждался его… — пробормотала она, садясь напротив.
И если сначала Дайлин начала раскладывать вещи, как это делала всегда, то потом внезапно замерла и начала вглядываться в Кондрата так, будто разглядеть стену напротив него. От такого взгляда Кондрат даже оторвался от отчёта.
— У меня что-то на лице?
— Нет, просто у тебя лицо какое-то…
— Какое?
— Задумчивое или… несчастное… — пробормотала она.
— Я отчёт пишу. Думаю, это вестимо, что у меня такое лицо, — ответил он.