— Империя никогда бы не сделала ничего подобного, — даже с каким-то жаром произнесла Дайлин. — Даже будь война, никто бы не стал такое прикрывать.
Она с вызовом встретила взгляд Кондрата, и чем дольше смотрела ему в глаза, тем её уверенность становилась меньше, пока девушка совсем не стушевалась, отведя взгляд. Кондрат не имел ничего против её патриотизма, однако и работой было смотреть на вещи трезво, а у неё этой трезвости не наблюдалось.
— Война, Дайлин, это не про благородство и честность. Это про победу любой ценой, где люди ломаются, ожесточаются и теряют человечность. И как следствие, иногда творят такие вещи, от которых в нормальной жизни у людей волосы встали бы дыбом.
— Их бы засудили на военном трибунале за подобное.
— И признать тем самым свои ошибки? Свои преступления? — хмыкнул он. — Нет, Дайлин, легче всё отрицать, чем признать свои ошибки.
— Признать свои ошибки — это сильная черта.
— Не в политике. А теперь, возвращаясь к вопросу, нам надо узнать, что произошло. И сразу отвечу на твой невысказанный вопрос — в министерстве нам не скажут ничего.
— Мы из специальной службы!
— А они из военного ведомства. У них свои правила, они перед нами не будут отчитываться.
— Тогда как нам узнать, что произошло?
— Здесь написано, где кто служил, — ответил Кондрат. — Можно найти тех, кто с ними служил, и спросить у тех напрямую.
— А судья? Как по нему мы будем что-то искать.
— Возможно, искать ничего не придётся, — ответил он задумчиво. — Возможно, наш судья мог вести какое-то дело по ним и тем самым стать одной из мишеней.
Что можно было предположить? Что все четверо знали какую-то неприятную тайну, о которой никто не должен был знать. И сейчас или кто-то им мстит, или кто-то пытается замести следы, чтобы никто не проговорился. Во втором случае всё будет сложнее, так как единственное заинтересованное лицо будет государством, а ему ничего не предъявишь. В первом же кто-то из жертв.
Но на эту тему надо будет разговаривать с Дайлин осторожнее. Он доверял девушке, однако её взгляды ему совсем не понравились. Нет никого хуже, кто слепо верит сказочному, отрицая любые противоположные факты. Того глядишь, и посчитает предателем. Патриотизм — это хорошо, но всё-таки критическое мышление никто ещё пока не отменял, особенно в их работе.
— Единственная проблема — нам сейчас придётся заново подавать запрос и ждать неделю, а то и больше, — вздохнул Кондрат.
— Может и не придётся, — произнесла Дайлин в ответ. — Можно попробовать найти всех иным способом.
— Каким же?
— Они ведь все получают пенсию, верно? Каждый, в зависимости от того, где служил, когда, сколько и в каких войнах участвовал. Можно запросить у них все пенсионные выписки.
— Ты представляешь, сколько их будет?
— Да, — кивнула Дайлин. — Но ты думаешь, что нам пришлют списки, с кем те служили? После того, как мы ими заинтересовались?
— Могут и не прислать… — согласился Кондрат. — Тогда что, делаем запрос?
— Нет, сходим сами, чтобы не давать повода нас заподозрить, — отметила она, вставая. — Идём?
— Давай.
Забавно, но здесь почти всеми финансами занималась налоговая. От налогов до зарплат и пенсий. Правда имела она название несколько другое: «Финансово-контрольное имперское учреждение учёта и выплат». Но если переводить вкратце на нормальный язык, — а именно так называл свой родной Кондрат, — то просто налоговая.
И именно её здание выглядело самым богатым. Не красивым, не жутким и не монументальным. Богатым. Будто кричало, куда идут налоги людей. И внутри, в этих огромных залах из позолоты и мрамора стояла кромешная тишина, нарушаемая лишь скрипом перьев и шагами, растворяющихся в коридорах. Надменные лица, прямые осанки, чуть задранные носы — люди сами по себе вызывали какое-то отторжение. Наверное, лишь подчёркивая, почему люди не любят всякие налоговые.
Архивы у них были внушительными, но, по крайней мере, хоть с какой-то сортировкой в отличие от многих других государственных учреждений. Когда везде всё было в кучу, здесь было какое-то подобие систематизации.
— Мы справимся, — похлопала его по спине Дайлин.
— Даже не сомневаюсь, — ответил он.
И они взялись за дело.
У них были даты, когда служили жертвы и где они служили. Уже на основе этого можно было сузить зону поисков. Правда эта зона поисков всё равно имела сотни, а то и тысячи человек, которые идеально ложились под необходимых им людей.