— Вы слышали, что все убитые раньше служили? — спросил Кондрат, буквально буравя её взглядом.
— Вот как?
— Да, тоже участвовали в южной войне, как и ваши сыновья.
— Что ж, многие из нашего поколения прошли ту войну, — пожала женщина плечами. — Вы удивитесь, но женщины тоже служили в то время. Например, я.
— Где? — полюбопытствовал Кондрат.
— Медсестра третьего военного госпиталя, отделение экстренной травматологии и хирургии. Уж поверьте, меня ничем не удивить, насмотрелась на всю жизнь, — вздохнула она.
— Вы знаете, где служили ваши сыновья?
— Тринадцатая пехотная рота, второй взвод, штурм деревни Кьюси-Льюн, — отчеканила она, как молитву. — Мои сыновья погибли во время штурма.
— Сочувствую.
— Спасибо. Много времени утекло, хотя не буду спорить, мне их не хватает. Будь они живы, им бы было уже по сорок лет, но… их нет.
— Вы очень стойко переживаете утрату, — заметила Дайлин.
— Стойко? Вы хотели сказать, смирилась, — улыбнулась она. — Такую утрату не пережить, можно лишь смириться и надеяться, что однажды, когда боги позовут, я отправлюсь туда и вновь встречусь со своими детьми. Этим и живу, надеясь, что однажды встречусь с ними.
— Понятно… — протянул Кондрат. — Вы точно знаете, где ваши сыновья воевали?
— Да, оба прошли через мои руки, — кивнула она, взглянув на свои ладони. Её взгляд потускнел. — Такое не забудешь. Наш госпиталь… он принимал большую часть южного фронта. Многие попросту не добирались до нас, а кто добирался, как минимум половина выживала. Страшное время. И ещё страшнее однажды увидеть, как перед тобой оказываются твои собственные дети. Мне, наверное, повезло, ведь я смогла попрощаться с ними. Другие были лишены этого.
— Значит, вы, возможно, слышали что-нибудь о штурме высоты семь и семь? — спросил Кондрат.
— Кто о ней не слышал… — протянула женщина.
Кажется, разговор с ними её изрядно измотал. Не сам разговор, а воспоминания, которые они принесли. С каждым словом она будто чахла, лишалась красок и становилась всё больше похожей на тех, кого они уже успел обойти. Её голос лишался какой-либо жизни, будто затухающая свеча.
— Можете что-либо рассказать об этом?
— Нечего рассказывать, господин сыщик. Мы приняли многих с того места. Наверное, самая горячая точка за всю войну была. Никогда не видела столько потерь.
— Вы знаете, кто командовал той ротой, что штурмовала ту высоту?
— Какой-то тупой капитан, если я не ошибаюсь. Я не знаю, как его звали, но ему желали смерти все врачи.
— Все врачи?
— Когда ты видишь столько раненных мальчишек, кричащих от боли или смирившихся с тем, что они уже никогда не вернутся домой, и попросту ничем не можешь им помочь, потому что банально не хватает ни бинтов, ни обеззараживающих средств или даже обезболивающих, чтобы унять их страдания, любой может свихнуться. Это было страшно, это было больно, хотелось выть от бессилия, что ты попросту ничем не можешь им помочь, а они… они смотрят на тебя глазами, ещё в которых есть надежда. Надежда, что их спасут… Ты можешь сойти с ума. Понимаете?
Кондрат медленно кивнул.
— Я иногда до сих пор просыпаюсь по ночам, и мне кажется, что я слышу крики. Что чувствую этот тяжёлый запах крови, старых бинтов и сладковатый аромат гниющих ран…
— Что бы вы сказали, если бы узнали, что тот капитан был убит?
Женщина испытала искреннее удивление. Казалось, что на её ставшем за время разговора безжизненном лице появились краски. И, что более удивительно, на губах появилась улыбка.
— Значит, до него добрались…
— Вы знаете, кто?
— Откуда же? — пожала она плечами.
— Я должна напомнить, что сокрытие информации, которое может помочь в поимке преступника, может считаться, как препятствование расследованию или даже квалифицироваться, как соучастие, — с угрозой в голосе произнесла Дайлин.
Но женщина взглянула на неё с улыбкой. Уставшей и… снисходительной?
— Думаете, что мать, которая потеряла двух детей, это действительно напугает?
— Вы должны понимать…
— Что меня могут посадить? Пожалуйста, я не боюсь. Но вы там не были, и никто палец о палец не стукнул, чтобы призвать к ответу наших бездарных командиров, которые погубили столько людей. Их просто наградили и повысили, будто так и должно быть. Но стило кому-то взять всё в свои руки и восстановить справедливость, как вы сразу все спохватились. Это бы выглядело мерзко, если не так грустно, — вздохнула женщина.
— Это не выход, убивать теперь людей, — пыталась настоять на своём Дайлин.