Как бы то ни было, большая часть тех, кого принесли в жертвы, скорее всего, была именно приезжими, потому что местные бы заметили исчезновения людей в таких масштабах. Хотя в каких масштабах? Сто человек за двенадцать лет работы шахты — это что-то около одного в полтора-два месяца. Такое действительно сложно отследить.
Видимо, после десяти лет работы шахты они решили, что не справляются с проклятием и закрыли, после чего попытались вновь, но с первыми смертями окончательно отказались от этой затеи. Но здесь на первый план выходит лучевая болезнь среди самих Жангерферов.
После столь длительного контакта с радиоактивными предметами это не могло не сказаться на них. Заболел глава, Партес Жангерфер, его сын, Рокардо Жангерфер и, если верить Бампсу, изменения начали проявляться уже и у жены Рокардо, Ульисы Жангерфер. Можно сказать, что проклятие добралось и до них, а когда речь заходит о собственной шкуре, люди готовы на всё, что угодно.
Именно поэтому они связались с той цыганкой-ведуньей. Хотели узнать, как побороть проклятие. Что сделать, чтобы оно, в конце концов, оставило их в покое. И цыганка дала им ответ — там, где всё началось, там должно всё и закончиться…
— Погоди, — остановила Кондрата Дайлин, дослушав его версию до этого места. — Там, где всё началось, там всё должно и закончиться, но как это вяжется с их смертью?
— С них всё началось, на них всё и закончится, — ответил Цертеньхоф заместо Кондрата. — Именно они начали эпопею с шахтой, а значит и вина тоже их. И кто-то из присутствующих на том обеде, а, скорее всего, все четверо решили положить конец проклятию. Другого я не могу понять, ладно Жангерферы поверили в духов, но почему остальные к этому присоединились?
— Люди, отрезанные от остального мира. Проклятие, которое убивает людей. Окружающие, которые искренне в это верят, — перечислил Кондрат. — Человек очень суеверен, и, если он не может объяснить это логически, начинает приписывать мифические объяснения происходящему. Особенно, когда все остальные об этом только и говорят. Но у нас теперь другая проблема.
Кто убил самих Жангерферов?
Кондрат не отрицал, что они в какой-то мере получили по заслугам и знал, что остальные думают точно так же, но это не избавляло их от долга найти убийцу. Закон есть закон, да и к тому же дети были здесь ни при чём, а они всё равно погибли.
— У нас нет доказательств против членов этого кружка, — недовольно пробормотал Цертеньхоф и взглянул на Кондрата. — Насколько я понимаю, остальных участниками жертвоприношений она не назвала, верно? Сами они точно не признаются, а нам попросту нечем доказать их причастность.
— Участие в секте не будет причиной? — спросил Кондрат.
— Участие в секте — это, конечно, хорошо, но убийств это не доказывает.
— А усиленный допрос? — предложила Дайлин, сразу поймав осудительный взгляд Кондрата. — Что? Они же убили их!
— И чем ты докажешь, чтобы применить его? — спросил Цертеньхоф. — Хоть одно доказательство есть? К тому же они должностные лица. Если начнём здесь всех подряд допрашивать, будут проблемы.
— Можно было бы попробовать притянуть их за участие в жертвоприношениях, но у нас нет ни единого доказательства, — произнёс Кондрат. — А ведунья указала лишь на Жангерферов.
— Как удобно всё сваливать на покойников, — фыркнул Цертеньхоф. — Не удивлюсь, если она в этом тоже участвовала.
— Как вариант.
Что по итогу? Они закрыли вопрос с костями и историей по поводу проклятой шахты. Так же они смогли выяснить, что семья баронов непосредственно с этим связана, и их смерть была совсем не случайна. Но теперь был вопрос — кто убил их? И были ли причастны остальные члены культа к этому?
— Начнём всё сначала, — облокотился Кондрат на стол. — Ещё раз, друг за другом пройдём всех свидетелей, которые у нас были. Служанка, которая попала в больницу и двое слуг, что спали — начнём с них. Ещё раз пройдёмся по ближайшему окружению, как его юридический помощник и его секретарь. Прочешем всех заново, но уже с учётом новых обстоятельств. Возможно, кто-то что-нибудь нам и расскажет.
— Если они не заодно со всеми, — заметила Дайлин.
— Предложим сделку, что они избегут ответственности, если сдадут всех остальных. Кто-нибудь да расколется.
— Отпустим преступника? — нахмурился Цертеньхоф.
— Нам нужен убийца, не его прихвостни. Кого-то можно и откинуть, чтобы поймать куда более крупную рыбу.
Кондрат не помнил, чтобы здесь использовали сделку со следствием. Единственная сделка, которую здесь предоставляли, была что тебя пытают или легонько, или сильно — всё. Так что предложенный им вариант выгодно отличался для тех, кто что-то знал, и наверняка кто-то да захочет соскочить до того, как корабль пойдёт ко дну.