– Здесь у вас нет личной жизни, нет ничего важнее танца. На этой сцене вы – это ваши герои, вы должны жить ими. Меня не волнуют ваши проблемы, почему вы опаздываете, – тут его взгляд вновь обратился ко мне, – ваше плохое самочувствие или настроение. Если вы не можете выйти сюда, – он опустил указательный палец вниз, показывая на сцену, и я невольно обратила внимание на его руки, – и выложиться на полный максимум, не выходите лучше вообще. Я не приемлю полумер, никаких поблажек и снисхождения. С каждого из вас я спрошу сполна.
«Да он самый настоящий тиран», – про себя подумала я, но благоразумно промолчала.
Довольно, хватит на сегодня привлекать к себе внимание.
– Если кто-то из вас не уверен, что выдержит, лучше уйти сейчас.
С этой фразой его глаза снова скользнули по мне. И это меня возмутило.
Что за хрень?! Стоило опоздать один раз (по вполне уважительной причине), как он записал меня в последние неудачницы?
«Не дождешься! Никуда я не уйду!» – послала ему мысленно воинственный ответ я, расправив плечи.
Слишком долго я ждала этой возможности, чтобы сейчас отступить.
– Он такой охренительно крутой! – в истинно театральной манере закатила глаза Джун, когда вечером мы сидели на нашей маленькой, уютной мансарде – только ради нее стоило терпеть крошечную, неудобную квартиру, которую мы делили вместе вот уже три года.
– Он придурок, Джун, – фыркнула я, с блаженством отхлебнув уже от второй «Маргариты». – Напыщенный, самоуверенный придурок.
– Последняя постановка этого «придурка» получила «Тони», – не забыла напомнить подруга.
– Да, это впечатляет, но не отменяет того, что он козел.
– Ты просто злишься, потому что он отчитал тебя, – пряча наглую улыбочку за бокалом, пропела она.
– Испортить отношения с постановщиком в первый же день – только мне могло так повезти. – Я откинула голову на спинку плетеного шезлонга, подтянув колени повыше.
– Да ладно, он уже, наверное, и забыл об этом, – отмахнулась Джун.
Я с сомнением покосилась на нее: может она и права, может, я зря себя накручиваю, а Дэниел Райерс и думать забыл о некой Микаэлле Новак, опоздавшей на его репетицию. Или же он запомнил меня слишком хорошо и теперь у меня могут возникнуть проблемы.
Оба варианта мне не нравились.
– Признай, что он отпадный, – настаивала Джун.
Я пожала плечами.
– Если тебе нравится такой тип.
– Какой? Тип, от которого трусики становятся мокрыми? – засмеялась она.
Я тоже не сдержала улыбку.
– Жесткий. Он будто весь из острых углов сделан – дотронешься и обязательно поранишься. И лицо у него неприветливое.
– Согласна, на душку он не похож, но, по-моему, в этом и соль. Такой точно знает, как сделать девушке приятно.
Теперь глаза закатила я
– Ох уж эти твои фантазии! Может он девушками вообще не интересуется.
– По-твоему он на гея похож? – усомнилась Джун.
– Не очень, – согласилась я, – но он танцор – процент вероятности очень высок.
Нахмурившись, Джун ненадолго задумалась. Потом, видимо придя к какому-то выводу, фыркнула:
– Ну, нет! Ни за что в это не поверю. От него так и прет… сексом, животным магнетизмом!
Я уставилась на нее как на сумасшедшую: мы точно одного и того же мужчину обсуждаем?
Дэниел Райерс скорее всего обладал неким силовым полем, которое отталкивало всех. Оно было таким ощутимым, что даже желания приближаться не возникало.
– Тебе лучше оставить подобные измышления о нашем хореографе и сосредоточиться на постановке. Помнишь, что он сказал?
Я серьезно восприняла слова Дэниела и не собиралась ничему и никому встать между мной и ролью. Нельзя допустить, чтобы я каким-то образом потеряла ее.
– Интересно, вне театра он такой же… суровый и твердый? – будто и не слыша меня, томно вздохнула Джун. Я узнала этот тон – в ее голове уже родилась идея, которая могла стоить ей проблем. А заодно и мне.
– Прекрати это. Плохая идея, Джун, о чем бы ты сейчас не думала.
Я поднялась и, подхватив пустой кувшин из-под «Маргариты», вошла в квартиру.
Она только рассмеялась мне вслед.
ДЭНИЕЛ
– Ты ошибаешься.
Сиенна повторила это раз в пятый за последние двадцать минут. Но в глубине души она знала не хуже меня, что я как раз прав.
– Отцу плевать, буду я на его юбилее, или нет. Хотя мое отсутствие его, скорее всего только обрадует, – сухим тоном произнес я в трубку.
Сестра издала длинный, утомленный вздох. Она много лет была буфером между мной и отцом, пытаясь нас примирить и сблизить. Всякий раз безуспешно. Пора было смириться с этим. Я давно принял, что мы с отцом чужие люди. Это больше даже не задевало.