Марина Буторина
МЕЖДУ НАМИ
Оставались считанные дни до нового года, и начались снегопады. Пушистый и невесомый, снег оседал вокруг дома, превращая все, чего касался, в волшебное белое царство, созданное для того, чтобы заблудиться в нем и повстречать сам дух зимы.
Елка стояла посреди зала на первом этаже; большая, до самого потолка. Живая и загадочная. На ночь гирлянды оставляли включенными, и их теплый свет, рассеянный игольной листвой, мягко освещал просторную комнату.
Девочка не спала, хоть ей и велели лечь вовремя. Она спустилась по лестнице на кухню под предлогом попить воды, но на самом деле все это было затеяно ради рождественского дерева.
Несмотря на морозы, крепкий деревянный пол в доме оставался теплым; она легла на спину прямо на него в одной фланелевой пижаме и подлезла под раскинутые зеленые ветви.
Таким было настоящее волшебство. Огоньки то мигали, то светили ровно, а среди иголок сверкали тут и там, как всамделишные сокровища, елочные игрушки. Фантазия витала в воздухе, перемешанная с запахом свежесрубленного дерева: вот бы стать крошечной и пуститься в путешествие по веткам, и все бы игрушки тоже ожили, и она бы научилась летать.
На одной из веток взгляд вдруг обнаружил что-то — свидетельство чуда, не иначе, — и она в попытке приподнять голову ударилась лбом о толстое основание ветки, не поверив поначалу своим глазам.
Там была шоколадка! Целая и настоящая, скрытая от посторонних глаз, привязанная к разлапистой ветви тоненькой бечевкой.
Девочка немедленно выползла наружу, елозя спиной по полу, подскочила и принялась шарить рукой среди колючих иголок, освобождая от пут внезапную находку.
Родители не разрешали ей много сладкого, говорили, от этого портятся зубы и расстраивается пищеварение. Но вот, здесь, перед ней, была целая плитка шоколада в бумажной обертке, и она — единственная полноценная его обладательница. И если не ей он был уготован, тихо притаившийся меж огней и игрушек, то кому?
Девочка несколько раз подпрыгнула, прижимая сладость к груди, и быстрым тихим шагом поспешила наверх, чтобы скрыться в своей комнате не застуканной взрослыми.
Поднявшись, она окинула коридор взглядом в одну, а затем в другую сторону, особенно тщательно присмотревшись к родительской спальне, и заметила, что одна дверь, та, что в конце коридора, приоткрыта и проливает наружу узкую полоску света прикроватного светильника.
Бабушка не спала.
Девочка остановилась.
В последнее время та была плоха. Так говорили родители. А сама бабушка редко появлялась внизу и чаще смотрела в окно, чем говорила с ними. Но эта открытая дверь…
Она крадучись подошла и заглянула внутрь, стараясь не выдать своего присутствия.
— Заходи. Не стой в дверях, — позвал знакомый голос; он всегда казался ей удивительно твердым и молодым для такой глубокой старости.
Совсем несмело, она все же открыла дверь шире и вошла. Уже очень поздно, а она не спит, бродит по дому, и в руках у нее по-прежнему плитка шоколада. Но… ведь бабушка никогда не была поборницей строгих правил.
В этой комнате царил дух иного времени: несовременная, громоздкая мебель заполняла собой небольшое пространство, выделяясь темными массивами на фоне светлых стен, совсем не похожая на те изящные, модные предметы мебели, что покупали родители. Зато здесь всегда было очень чисто и опрятно.
Бабушка лежала, чуть приподнявшись на подушках, с книгой в руках. На ее носу примостились очки-половинки в тонкой, почти невидимой оправе, а седые волосы покоились на плече короткой, убранной на ночь косой. Бабушка всегда нравилась ей больше прочих стариков: ее многочисленные морщинки расходились аккуратными лучиками по лицу, а кожа никогда не выглядела дряблой, да и пахло от нее всегда приятно: апельсиновой цедрой и чистотой.
— Спускалась посмотреть на елку? — спросила та, улыбаясь так, будто заранее знала ответ.
Девочка кивнула, зардевшись.
— Богатый улов, — довольно заметила бабушка, взглядом указав на шоколадку.
— Ты ведь не расскажешь маме с папой?
— Будь во мне уверена.
Бабушка отложила книжку на тумбочку, но очки не сняла.
— Когда мне было шесть, как тебе сейчас, я так мечтала о шоколаде! А ведь родителям его было не достать. Представляешь, я до шести лет его не пробовала.
Это звучало выше ее понимания — она бестолково кивнула и, подойдя ближе и сев в изножье кровати, спросила все же изумленно:
— Ни разу?
Бабушка покачала головой, глядя на нее поверх стеклянных половинок сползших на кончик носа очков.