Я нервно смеюсь, подпирая щеку кулаком, и следя, как количество лайков и сообщений снижается. Вот так, отлично. Пусть тут не видно ничего, кроме шерстяного костюма и темных волос — зато мне напишут уж точно не за внешность…
Я еще немного просаживаю времени в приложении, немного лайкая наиболее не банальных мужчин. Качки с ссылкой на инстаграм сразу пролистываю влево — мне не интересно, какое у мужчины тело, если в нем нет мозгов. А вот черно-белые фото, красивая улыбка и хоть минимальный намек на разумность во взгляде заставляет с надеждой смахнуть пальце вправо.
— Мам! — слышу голос с прихожей, и громкое хлопанье дверью, — а мы уже пришли!
Бегом в прихожую, где моя трехлетка уже нетерпеливо стягивает кроссовки, чтобы скорее обняться. Приседаю на полпути, и в таком положении ловлю малышку в руки — прохладную от ветра, пахнущую улицей и чем-то сладким.
— Все нормально? — спрашиваю поверх дочкиной головы у Димки, который замер в темной прихожей.
— Да, поели сахарной ваты, и облазили все горки в округе. Еще дал откусить сосиску в тесте, не ругайся, — бодро отчитывается Маруськин отец, наблюдая, как я стягиваю с ребенка курточку.
— Значит, обед можно не предлагать, — вздыхаю, выворачивая дочкины карманы с распиханными туда камнями, — спасибо, что погуляли, Дим.
— Ну, это и моя дочь тоже. Давай я заберу ее в среду? У меня как раз выходной со смены.
— Созвонимся, — киваю, подхватывая Малышарика мыть руки, — ну что, помашем папе пока-пока?
— Я могу пройти, еще поиграть с ней… Если хочешь, — неожиданно предлагает бывший муж, и я замираю, не зная что ответить.
— Она ведь все равно спать сейчас, — нахожу наконец-то правильные слова, и внимательно смотрю, как меняется Димкин взгляд.
— Я мог бы сам уложить ее.
Что за черт?
— Дим. — Мой голос тверд, как камень, когда я произношу это, — не нужно, ладно? Мы ведь договорились.
Щека бывшего странно дергается, и на миг мне кажется, что все повторится, и я покрепче сжимаю в руках ребенка. Вот сейчас он не выдержит, сорвется с места, и из адекватного разумного мужчины превратится в орущего гадости человека, в то время, пока я со страху вжимаюсь в стену. А затем пошлет меня на три веселых, и уйдет, громко хлопнув дверью. А я не смогу ничего, кроме как проглатывать каждый всхлип, держа зубы крепко сомкнутыми, и стараясь еще больше не напугать Машулю.
Но этого не происходит. Дима сдерживается, лишь пожимает плечами, и уходит, даже не хлопнув дверью. Я облегченно выдыхаю, и запираю квартиру, размышляя, как простой развод сразу учит мужчин сдерживаться.
И никакие «я такой» и «по-другому не будет» уже не прокатывают.
В который раз похвалив себя мысленно за верно принятые решения, я уношу Марусика в ванну, а после готовлю к дневному сну. У нас нет проблем с этим — сказка, молоко, и ребенок спит минимум два часа подряд.
А я за это время успеваю поработать, потому что в выходной день без садика другой возможности просто нету.
Когда я подхожу к ноутбуку, чтобы вычитать вчерашний текст и внести правки, замечаю, как телефон на столе подает «признаки жизни». Хм, кто это все же решился побеспокоить мою обрезанную мордашку, и даже написал сообщение?
Максим: Привет. Ты правда писательница?
Хм. Я прищуриваюсь, открывая его профиль, чтоб понять, безопасно ли для моей хрупкой психики вообще писать ответ. С черно-белого фото куда-то в сторону смотрит симпатичный мужчина, и я лишь отмечаю черные, явно вьющиеся волосы и тонкий рот с хитрой ухмылкой. Ну… Ничего «сверх», но весьма неплохо…
«У меня всегда в запасе пара историй про мух-иммигрантов, птеродактилей, купленных на базаре или трансплантацию самых неожиданных предметов. А еще я точно знаю, какой шоколад тебе купить, чтобы утешить»
Я невольно улыбаюсь, осознавая, что это — самая оригинальная анкета, которая мне попадалась здесь. Что ж, ничего на первый взгляд нет, так что можно…
Настя: Привет) Нет, не правда. Я пишу тексты на заказ, а вовсе не придумываю свои миры. Но я зарабатываю ими на жизнь — так что не знала, как еще отметить свою работу.
Максим: Ну, а в трудовой что написано?
Настя: Окей, там — журналистка. Но мне не нравится это слово, оно совсем меня не характеризует. Поэтому — писательница. Ничего?
Максим: Самое то, красавица.
Я на секунду замираю, а после снова проверяю свое фото. Нет, все также — обрезанное изображение, из лица в кадр попадает только подбородок и самый уголок губ. Тогда откуда…
Настя: С чего ты взял, что я — красивая?