– Что?.. – опешил Дикон.
– Как именно звучали слова клятвы?
– Клянусь, моя кровь и моя жизнь принадлежат Талигойе и Раканам! Во имя Ушедших и Их именем! – пожал плечами Дикон.
Он не собирается делать из этого тайну. И глупостью эту клятву не считает. Талигойей должны были править Раканы. Так было бы справедливо. И Ворон может сколько угодно говорить о том, что справедливости не существует…
Алва тихо выругался и прикрыл глаза. Вид у него был такой, будто он надеялся услышать что-то хоть в меру паршивое, но услышал свой смертный приговор. Или что-то в этом духе. Хотя нет, хуже. На смертный приговор Алва реагировал с бОльшим безразличием. А тут…
– Эр Рокэ, я понимаю, вам неприятно, что тут с вами оказался именно я – мы были, есть и будем по разные стороны баррикад, и моя клятва это еще раз подчеркивает, но я верю, что вы не лжете, что нам нужно дойти до того клятого озера. Поэтому обопритесь на меня и давайте пойдем.
Ворон посмотрел на него чуть удивленно и скривил губы в усмешке.
– Вы неподражаемы, Ричард.
– Эр Рокэ, давайте не будем спорить, – усмехнулся в ответ Дикон, невольно подражая манере Ворона говорить во всеми в Олларии. – Вы можете думать обо мне и Альдо Ракане что угодно, но держите это при себе. Я считаю, что Альдо был прав. И что я его не предавал. Я все делал исключительно по его приказу.
Алва снова усмехнулся, когда икон решительно шагнул к нему и приобнял за пояс.
– Говорю же, эр Рокэ, обопритесь на меня. Сами вы уже едва идете. Сейчас не время для упрямства.
Алва, как ни странно, подчинился. Но и не съязвить он не мог, хотя теперь его голос звучал скорее устало, чем ядовито. А может Ворон и не язвил вовсе…
– Вы ошибаетесь в одном, Ричард. Верно, Альдо вы не предавали. А вот дата крушения известна . Это случилось в ночь с одиннадцатого на двенадцатый день Зимних Ветров. В крушении выжила Луиза Арамона с дочерью, она и написала о случившемся Проэмперадору Надора. Очень подробно. А Лионель Савиньяк сообщил об этом мне.
Ночь с одиннадцатого на двенадцатый день Зимних Ветров. Минус шестнадцать дней. Но… это же чушь какая-то!
- Она лжет, на то она и жена Арамоны. Я не мог нарушить клятву в день суда. Я делал все, как хотел Альдо. Даже если он в чем-то ошибся, я его не предал. И Талигойю не предал. Именно ради нее я и проголосовал „виновен“. Ради нее и Альдо.
- Альдо - не предали. В остальном вы ошибаетесь. Но вы правы в том, что разговор лучше прекратить.
Верно, Ворону сейчас только споров и не хватает – он и без того идет все медленнее и медленнее, а озноб становится все сильнее, но… Нет, прекратить этот разговор нельзя. Такие разговоры нужно заканчивать, а не прекращать.
- По-моему, вы уже бредите, монсеньор. Вы сами признаете, что Альдо я не предал, но говорите, что Надор рухнул из-за того, что я нарушил клятву быть верным Раканам. Мы клялись вместе с Робером, с его землями ничего не случилось. Значит то, что я не настоял на немедленной дуэли с вами прямо в зале суда, тут ни при чем. Робер с вами вообще драться не собирался. Значит, дело в том, что я не справился с заданием довести вас в Ноху? Вы считаете, что древние силы считают поражение - предательством?! Но это чушь кошачья! Робер вообще в замке ждал и ничего не делал…
Алва ответил не сразу. Голос его звучал твердо, но речь утратила всякий смысл:
- Поражение - не предательство. Ваше задание было выполнено. Пусть и не вами. А справедливости вообще не существует. Это я вам уже давно сказал.
Прекрасно. Просто замечательно. И он должен верить во всю эту ерунду, навеянную лихорадкой?!
Они прошли еще немного, и вдруг Алва произнес неожиданно связно:
- Отсюда дорога идет почти по прямой. Думаю, до пещеры с озером осталось меньше половины хорны. Тебе надо попытаться туда добраться. До алтаря, сотворенного Ушедшими. То место само подскажет, что делать. Я не думаю, что для этого нужен именно Ракан, Повелителя Скал эта магия тоже должна бы признать. Я туда не дойду. А ты должен. Обязан. По долгу крови. Надор ты уже не восстановишь, но можно попытаться предотвратить гибель Олларии и Талига.
Он отстранился от Дикона и оперся здоровым плечом о стену, а потом прислонился к ней спиной и прикрыл глаза. Дикон уставился на него в изумлении. Нет, конечно, Ворону многое виднее и к тому же он слишком гордый, чтобы выживать, если покалечен, но с другой стороны… это же просто ранение, а не слепота, как в том видении. И вообще Ворон во всех этих древних хитросплетениях лучше разбирается. Вернее, просто разбирается. „Лучше“ тут ни при чем – Дикон практически ничего не знает. Так что дурь это и самоубийство, да и вообще слабость – сдаваться, когда до цели так близко. И оставлять Алву здесь – предательство…
– Эр Рокэ, я – Человек чести, а не предатель, – произнес он гордо. – А самоубийство – удел трусов.
– Нет, Ричард, ты просто идиот, которому безразличен не только Надор, но и весь Талиг. Выполнение приказа предательством не будет. Предательством будет, если ты до алтаря не доберешься. И это не самоубийство. Еще неизвестно, как Лабиринт отреагирует на мою смерть – может все и утихнет само собой до следующего Излома. Если это так, ты почувствуешь, – Алва говорил все тише и медленнее, через силу. – Я не могу идти дальше. И Твари это скоро почувствуют. Они придут на запах крови. Следующий бой нам не выиграть. Не теряй время – иди. Постарайся хоть один приказ выполнить нормально. А в той пещере Твари уже не тронут, я….
Он не закончил фразу, и Дикон даже не сразу понял почему. Несколько мгновений Алва стоял, прислонившись к стене, а потом стал сползать на землю. И сколько Дикон его ни тряс, приходить в себя проклятый кэнналиец не желал. Но жилка на шее билась, совсем слабо, но билась. Значит, яд Изначальной Твари еще не окончательно взял свое.
Дикон сел рядом и попробовал собраться с мыслями. Алва явно путается в том, что говорил: то утверждал, что смерть Повелителя Скал теоретически может что-то там разрушить, то считал, что смерть Повелителя Ветра может пойти на пользу. И это с учетом того, что следующий Круг – Круг Ветра. Так что приказ дурацкий, вернее, бредовый. И даже лучше, что Ворон потерял сознание – не будет пререкаться и мешать. Дотащить его до того озера надо и точка. Если синяя вода и вправду „дает жизнь“, то она просто обязана быть целебной. А там – разберемся.
========== Глава 7 ==========
Тащить потерявшего сознание Алву было тяжело. Сначала Дикон пытался считать шаги, убеждая себя, что меньше половины хорны по прямой – не расстояние. Дойдет и не заметит. Но уже через несколько минут рубашка стала липнуть к телу, а руки наливаться свинцом.
Но не сдаваться же прямо сейчас?! Дело даже не в том, что Алва бы его самого бросил вряд ли – Алва это совсем другое дело, он сильнее, выносливее, ему всегда легче. Просто это было бы недостойно Повелителя Скал – поверить тем словам Ворона, верить которым удобнее. Ведь чего проще: бросить бесчувственное тело, добежать налегке до спасительной пещеры и дело с концом, а что твари сожрут еще живого Алву – это мелочи. Нет, он Повелитель Скал, и имя Окделлов такой слабостью запятнать не должен. В конце концов, девиз их дома – „Тверд и незыблем“! Слабости тут не место. Он же Человек Чести!
Мысли о чести и девизах отвлекали лучше, чем счет шагов. Значит, думать нужно именно об этом. Тем более, осталось наверняка не больше четверти хорны.
А ведь Алва был уверен, что Дикон поведет себя как какой-нибудь слабохарактерный Эпинэ или подлый Спрут. Думает, что только сам способен на что-то стоящее, а все остальные – трусы и предатели.
Окделлы не предатели! И Альдо он не предавал! Это даже Ворон признал. Единственное, что в тот день было не так – суд над Алвой. Решение было правильное, хоть и не справедливое. Спрут прав – Алву следовало не судить, а убить. Только вот Спрут, зараза, не то что не убил, а спасать полез…
В памяти мелькали обрывки фраз, и мозаика складывалась странная. Пугающая.