„Клянусь, моя кровь и моя жизнь принадлежат Талигойе и Раканам!“
„Альдо ты не предавал.“
„Поражение - не предательство.“
„Мне глубоко плевать, кто на троне - Ракан или нет, главное, чтобы Талиг был в порядке.“
„Эрнани именно потому был истинным правителем, что вовремя оценил свои силы и решил так, как лучше не для него лично.“
Он с детства считал, что Рамиро Алва предал Эрнани и всю Талигойю, а правда оказалась совсем другой. Можно спорить, кто из них прав, а кто нет, но Рамиро не предавал Эрнани, и Алан был не так уж и прав, когда убил Рамиро. А если видение про то, как Рамиро спас сына Алана – правда, то выходит совсем уж паршиво – Рамиро спас сына Алана, а Алан в ответ убил, не разобравшись.
Он с детства считал, что у Раканов все права на престол, но Эрнани сам отрекся от трона.
Он с детства считал, что Ворон убил герцога Окделла по-подлому, издеваясь, а на самом деле это была дуэль на линии, в которой у отца был шанс. И это знали все в Талиге. Кроме Дикона.
Он верил эру Августу. Всему, что тот говорил. И про список, и про значение отданных ему Алвой кинжала и перстня, и про остальные поступки Алвы. Но это была ложь. Подлая и циничная ложь. Он сам услышал опровержение из уст Катари и эра Августа.
Он считал Алву идиотом, преданным слизняку Оллару до последнего. А Алва был верен Талигойе. И был готов сдаться Альдо, был готов остаться в заключении – лишь бы не навредить землям, за которые отвечал. И считал свою клятву крови ошибкой. О чем и сказал Спруту. И ведь Спрут, зараза, прекрасно понял, о чем его спрашивал Алва! Как он задумался на несколько мгновений, прежде чем ответить. Как смотрел на Ворона… Эти двое друг друга понимали. И знали, чем грозят их ошибки.
Но ведь он не ошибался! Он не предавал! Он никогда не клялся Алве кровью. А от клятвы оруженосца Алва его к тому времени уже освободил. Он клялся быть верным Талигойе и Раканам, при чем тут несправедливый суд над Алвой?
Алва не рвался к власти, хотя знал, что имеет право.
Когда Алва взял в руки меч Раканов, в небе было то странное явление, а Альдо даже ничего не чувствовал, когда брал меч.
Зверя Раканов может остановить смерть Ракана в Лабиринте, а Алва считал, что его смерть в этом месте может пойти на пользу Талигойе.
На суде Дикон предал именно Алву, а поклявшийся той же самой клятвой Робер поступил по справедливости – Надор рухнул, с землями Эпинэ все в порядке…
Догадка была настолько нелепой, что Дикон едва не споткнулся. Еще не хватало рухнуть на камни вместе с Алвой и покалечить того еще сильнее.
У Альдо не было наследников, и – если верить легенде о проклятии – он должен был четырежды пройти все то, что прошел Ринальди Ракан. Но в жизни Альдо не было ничего подобного… А в жизни Ворона было.
И предательство женщины с Винной улицы, и предательство Оллара, и несправедливый суд, и то, как Дикон нарушил клятву оруженосца… Да и Катари, которая не далеко ушла от Беатрисы.. И ведь это только то, что Дикон знает! Закатные твари, но не может же Рокэ Алва оказаться Раканом?! Бред какой-то. Но если бред, то почему меч Раканов отреагировал на Алву именно так? Ни на кого другого меч так не реагировал. Даже на Альдо.
Но Альдо не лгал, он действительно Ракан!.. Или считал себя Раканом. А Дикон ему верил. И Робер. Пока не перешел на сторону Алвы. Как и Спрут.
Не может же он, Ричард Окделл, Повелитель Скал, ошибаться, а слабовольный Робер и трусливый Спрут – быть правы?!
Но это Альдо говорил, что Робер слабый духом. Говорил, когда почувствовал, что Повелитель Молний не в восторге от происходящего в Олларии. Разве мог слабый духом человек взять на себя вину за все, что натворил Лис? Робер же понимал, что идет на смерть, и вряд ли рассчитывал, что Алва его помилует.
Все было бы проще, убей Робер Алву прямо перед эшафотом. Тогда Дикон решил, что Робер смалодушничал – так это оценил Альдо… И потом, на суде, он решил, что Робер боится дуэли с Вороном. Нет, Робер не малодушничал и не трусил. Он просто иначе понимал справедливость. Не верил Альдо безоговорочно и слепо. А Дикон верил.
Нет, Альдо не хотел пускать Робера в Багерлее не из-за малодушия и трусости своего Эпинэ. Альдо чувствовал, что Робер против того, что творится. Поэтому и не хотел показывать ему письмо Эрнани об отречении от престола.
Разве было малодушием подчиниться приказу Альдо и выстрелить в него, чтобы не мучился? Дикон бы так не смог.
Разве было малодушием кинуться к Моро и пристрелить его?
Разве…
А Спрут? Разве было трусостью пойти против Альдо на суде? Разве было трусостью попытаться организовать побег Алвы? Разве трусость – присоединиться к восставшим, считая, что они правы?
Но тогда выходит, что ошибался именно он. Пусть из-за того, что верил сначала Катари и Штанцлеру, а потом Альдо. Но другие же не верили! А он упорно закрывал глаза на все вокруг. „Твердо и незыблемо“ закрывал.
Его предупреждал и Оноре, и Наль. Он видел, что Штанцлер не все договаривает и подталкивает его к не самым красивым вещам. Но он верил!
Он верил, что его отца убили по-подлому – выяснилось, что это не так.
Он верил в непогрешимость Алана и предательство Рамиро – нашли письмо Эгмонта.
Он верил Катари, любил ее, почти что боготворил – она считала его идиотом и презирала.
Он верил эру Августу и уважал его как родного отца - тот считал его глупой марионеткой и лгал ему постоянно.
Он гордился тем, что Повелитель, но только разрушил Надор и убил всю свою семью и тех людей, которые были его вассалами и любили его. Доверяли ему. Верили.
Он восхищался Альдо Раканом - тот…
Коридор резко поворачивал вправо, а за поворотом был тупик. Дикон не сразу заметил внизу узкий лаз, по которому можно было передвигаться только ползком. Он осторожно опустил Ворона на землю и заглянул в каменную нору. Кажется, ход этот не такой уж и длинный, а в конце что-то светится… Надо проверить.
Дикон скользнул внутрь и меньше чем через минуту оказался в большой и светлой пещере. Свет исходил от озера. Синего. Как и обещал Алва.
========== Глава 8 ==========
Обратный путь занял всего несколько секунд, но за это время Дикон успел испугался – а вдруг, пока его не было, рядом с Алвой, появилась Изначальная Тварь и…
В коридоре было тихо. Ворон лежал на том же месте, что и прежде. Только жилка уже не билась.
Дикон постарался убедить себя,что ничего не изменилось, просто он слишком взвинчен и поэтому не может нащупать пульс. Он подхватил Алву и стал, пятясь, возвращаться в пещеру. Тащить по узкому лазу бесчувственное тело оказалось сложнее, чем он думал – одежда Алвы норовила зацепиться за любой выступ. Дикон уже хотел сделать на полпути небольшой перерыв, но со стороны коридора раздалось глухое рычание – твари учуяли кровь. Страх придал сил. Дикон верил словам Ворона, что в пещере твари уже не тронут, но вот насколько глубоко они могут забраться в лаз и насколько сильно покалечить Алву, который и без того непонятно жив или нет…
Он дотащил Ворона до берега озера и без сил опустился рядом. И что теперь? Чем может помочь эта вода, раз Алва и глотка сделать не в силах? А может, она исцелит его, если полить на рану?
Дикон зачерпнул горсть воды и понюхал. Ничем не пахнет. Он сделал осторожный глоток – вода как вода, только синяя. Словно в нее краски добавили. Что ж, по крайней мере, хуже от нее вряд ли станет.
Он вылил на Алву уже не одну сотню горстей, когда не удержал равновесие и едва не рухнул в воду. Он бы и рухнул, но вода не приняла, оттолкнула, словно он уперся руками в невидимую преграду. Дикон удивленно замер, пытаясь понять, что же происходит. До дна точно было еще далеко, озеро казалось бездонным, но…
По воде прошла рябь, и вдруг вода буквально отбросила Дикона на берег. Он ничего не услышал, кроме негромкого плеска воды, но почувствовал, что озеро недовольно вторжением – как прежде чувствовал эмоции и мысли камней. Синяя вода не злилась, она недоумевала, почему вдруг в нее решил войти Повелитель Скал, которому место на берегу, как и другим Повелителям. Ступить в озеро может лишь тот, в ком течет кровь Раканов – неужели это непонятно?!