Вечный Ворон
Кромка Аннуина: Марх
Я пошел вслед за вороном. Тот летел неторопливо, его черный силуэт был хорошо виден в свете ущербной луны. Странная луна: словно ей откромсали верхнюю половину. Равнина сменилась редким лесом, голые деревья тянули ветви к луне, и в ее свете казалось, что все ветви, и большие и малые, растут кругами — кругами лунного света. Странная луна: ущербная, но ярче полнолунья. Под моими ступнями заскрипел снег. Снег на ветвях. Мороз… но мне не холодно. Снег по щиколотку, обжигает ноги — будто по углям иду. Горячит кровь. Весело. А луна — тонкий серпик растущей. Интересно…В какую сторону течет время в этом мире? Мне казалось, я иду одну стражу… ну, от силы полторы. Пусть даже полночи, но никак не более! Но ворон зовет, и я не стану спорить с ним. Иду…Снега позади, ослепительная полная луна пробивается сквозь плотную летнюю листву. И почему меня это не удивляет? Лес редеет. Равнина. Холм вдали. Огромный холм. Ворон летит туда.… Но это не холм. Это череп! Череп высотою в десяток башен…И чернота новолуния. Лишь звезды мерцают в бессветном небе.
* * *
«Приветствую тебя, король Марх».Череп не может говорить. У него нет губ, нет языка… нет даже нижней челюсти. Это только кость. Огромная — и живая. Мыслящая.
— Я… приветствую тебя, Бендигейд Вран. Из пустой глазницы вылетел ворон. Почему‑то Марх понял, что это — тот самый ворон. Тот, что кружил над ним вместе с Гургином. Тот, за которым шел сын Рианнон. Ворон… вран… Вран?!
— Ты видел мой поединок с Серебряным Кабаном? Ворон наклонил голову: видел.«Ты стал королем Корнуолла, Марх. Я рад отдать эту страну достойному».Сын Рианнон не знал, что отвечать. Он не испытывал торжества победы. Не ощущал, что что‑то изменилось. Он стал королем? Но — он остался прежним…Все задачи (испытания?) исполнены. Но — не хватает чего‑то главного…«Слушай меня, Жеребенок. Я объясню».
Кромка мира: Бендигейд Вран
Араун свято верит, что ты должен обрести могущество, чтобы вы вместе отвоевали у Гвидиона стадо Аннуина, — и тогда всё будет прекрасно. В это верит Араун. В это не верю я. Нет, Жеребенок, я не хочу отговаривать тебя от битвы за священное стадо. Ты обещал этих свиней Гургину, ты хочешь помочь Арауну… ты выйдешь на эту битву, и я надеюсь на вашу победу. Но вернуть священное стадо — это еще не всё. Этого никогда нет поймет Араун. Надеюсь, что это поймешь ты. Марх, Жеребенок, задумайся: что стало с могуществом Аннуина, если Гвидион легко, одним несложным обманом увел у Придери то, что Араун считает воплощением всей силы Мира Магии? Где была эта сила, когда Гвидион морочил Придери?!Аннуин ослаб до злой шутки Гвидиона! Задумайся над этим, Жеребенок. Не о священных свиньях думай, не о мести Гвидиону — но об Аннуине и мире людей. Миры расходятся, Марх. Араун почувствовал это — и сделал Пуйла первым человеческим королем Аннуина. Вторым был Придери. Ты станешь третьим… почему‑то мне хочется сказать «и четвертому не быть».Миры расходятся не из‑за злой прихоти Гвидиона.
* * *
Марх внимательно слушал его. Кого? Череп? Ворона? Откуда шел тот голос, которому король Корнуолла внимал с жадностью? Ему мерещилось лицо немолодого мужчины с проседью в гриве рыжеватых волос и густой бороде. Мудрый и властный взгляд. Зеленоватые с коричневыми крапинками глаза. Стрелки морщин, разбегающиеся от глаз. Мертвый Вран… живой?
Кромка мира: Бендигейд Вран
Не отвлекайся. Неважно, каким я был при жизни. Сейчас я мертв. Да, мертв — потому что я избрал путь людей и был убит обычным копьем. Рана в бедро… не слишком тяжелая, но человека такая может сразить. Вот меня и сразили. Ты избрал путь людей — как я когда‑то. Похвально, но помни: тебя теперь очень легко убить. Не просто легко. Оч-чень легко. Но мы отвлеклись. Итак. Миры расходятся, Жеребенок. Дело здесь не в нас — не во мне, не в Арауне. Дело в людях. Посмотри на небо, Марх. Видишь тучу? Убери ее. Прекрасно. А теперь объясни, как ты это сделал. Не можешь. Да, для тебя владение Силой так же естественно, как дыхание. И так же необъяснимо — потому что нельзя объяснить привычное. А люди — обычные люди, не такие, как мы, — они пытаются ответить на вопрос «почему?» У них есть и еще более скверные вопросы: «как?», «зачем?»Там, где мы просто знаем, они — мыслят. И этим отрезают себе путь к знанию.